Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)
Шрифт:
Третий гаишник отвернулся от Хлюста и тоже стал рассказывать, у кого в городе можно купить нутрий и шапок. А от поста бежал к нам третий гаишник, который тут же вручил нам целый лист с адресами.
– У нас город маленький, все в родстве. Кумовья да сваты. Заезжайте, если остановиться негде, мы организуем.
– Мы к вам надолго, - сказал Леха.
– Спасибо. Пока в гостинице остановимся, а там видно будет.
– Конечно, поживите, - разрешил сержантик.
– У вас там, в Москве, поди, холод, а у нас уже лето.
И действительно ночь была удивительно тихой, про снег даже не вспоминалось.
Мы уже усаживались в машину, когда меня придержал за локоть остановивший нашу машину гаишник.
– Вы, мужики, с этим типом, который вас везет, поаккуратней. Нехороший он человек. Бандит он из Курганинска, и здесь авторитет имеет. Говорят, кассу общака держит.
– Что ж вы его не арестуете?
– Во-первых, мы - ГАИ, не по нашей это части, а во-вторых... постовой развел руками и вздохнул.
У меня сразу испортилось настроение. Везде одно и то же. Все знают бандитов в лицо, знают, кто и чем занимается, а сделать с ними ничего не в силах. Не мог я этого понять.
От поста до гостиницы было всего ничего, проскочили мы мигом. Гостиница была здоровенная, не по городу. И напоминала какой-то старый большой пароход, который вынесло на берег. Море давно высохло, а он все стоит, вросший в песок, с облупившейся краской, уже непонятно как сюда попавший. Он и сам уже забыл о своем первичном предназначении, но упрямо продолжал плыть, изображая из себя флагман.
Содержать гостиницу средств явно не хватало, и она медленно приходила в упадок, осыпаясь краской и штукатуркой, прикрывая проеденные молью дыры на коврах чем только можно. С оформлением проблем не было, и мы поднялись в номер, довольно опрятный и большой. Вообще-то нам сняли два номера, но они сообщались между собой. Один был большой, двухместный, второй поменьше, но человек тридцать в обоих номерах расположились бы запросто.
Манхэттена явно что-то беспокоило. Он оглядывал апартаменты, ковры и картины, как мышь в поисках сыра, и качал укоризненно головой.
– Это сколько же по нынешним временам такой номерок стоит?
– спросил он наконец вроде бы ни у кого.
Мы с Димой переглянулись, и я понял, что этот вопрос мучил не только Алика. Дух стяжательства уже брал нас в плен.
– Вы про деньги?
– спросил Хлюст.
– Все оплачено. За счет фирмы.
И он горделиво хлопнул себя ладонью в узкую грудь.
– Вы тут отдыхайте, закусывайте, завтра заеду, все обсудим. Мне Крест весточку кинул.
Он распрощался и ушел. Мы его особо не задерживали. Хлюст производил достаточно противное впечатление.
После его ухода мы обнаружили в углу на столике салаты и холодные закуски, копченую курицу и вазу с фруктами. В холодильнике нашли спиртное, но решили не употреблять. Когда мы уже заканчивали поздний ужи, в номер позвонили и справились, нужно ли подавать чай.
– Они что, подсматривают, что ли?
– проворчал Манхэттен.
– Нет, Алик, - успокоил его Дима.
– Они просто услышали, что ты наконец перестал хрустеть челюстями.
Мы выпили чая и улеглись отдыхать. Давненько я так сладко не спал! Встали довольно рано, позавтракали и пошли прогуляться.
На улице было непривычно тепло после Москвы. Напротив гостиницы расстилалась площадь, залитая асфальтом и покрытая зелеными газончиками. Еще в прошлый наш приезд здесь был общественный туалет и рынок, причем туалет совершенно жуткий. В него приходилось не заходить, а буквально заныривать. При этом двери начисто отсутствовали. Напротив гостиницы, через площадь, стоял местный Белый дом, справа - здание Дома культуры, прославленное тем, что строили его не то двадцать пять, не то тридцать лет. Возле Дома культуры возвышалась мачта.
– Смотри-ка, телевидением обзавелись, - подтолкнул меня локтем Дима. Все как у людей.
Слева у Белого дома располагался скверик, посреди которого стоял в тенечке товарищ Ленин, простирая руку вдоль обязательно присутствующей в каждом городке Северного Кавказа улицы Красной, которая являлась главной. Даже сохранившая свое имя улица Ленина была здесь второй по значению, хотя на ней находились и прокуратура, и милиция.
Зато на Красной располагались и действующий кинотеатр, и горсуд, и редакции двух газет, и школа искусств, из окон которой все время доносились звуки то детского хора, то пианино, то мощно вступал целый оркестр. На этой же улице находился городской музей, в подвале которого работал бар, а также загс, книжный и другие магазины, но самая главная достопримечательность высилась на площади перед Домом культуры. Это был могучий, высоченный и толстенный дуб. Дуб был почему-то окружен нелепой гирляндой с вылинявшими флажками, непонятно что изображающими. Как заметил Манхэттен, это был одновременно памятник двум дубам: явлению природы и какому-то дубу человеческой породы, догадавшемуся окружить дерево такой гирляндой.
Мы пошли по городу. Заметно прибавилось бурно строящихся частных домов внушительных размеров. Кто-то богател, кто-то приезжал из других республик бывшего нерушимого. Когда межу ними пролегли границы, многие подались в Россию, спасаясь от войны и голода. В городе жила большая армянская диаспора, много выходцев из Душанбе и Казахстана. Те, кто побогаче, рвались в краевые центры - в Ростов и Краснодар, а то и поближе к Москве, а те, у кого денег было поменьше, переползали на последнем издыхании границу и оседали по мелким городам и станицам благодатного края.
Потом мы остановились посмотреть на большой, красивый храм. Подъехала "Волга", из неё с трудом выбрался батюшка метра два ростом и охвата невероятного, с лицом не только круглым, но и выпуклым, с реденькой бородкой. Он перекрестился на храм пухлыми пальцами и протиснулся в ворота.
– Ну и поп! Об такой лоб только поросят бить, - покачал головой Манхэттен.
И тут же получил по затылку от Димки, который истово крестился на кресты храма. Алик хотел что-то возразить по этому поводу, но Дима показал ему увесистый кулак, и аргумент был признан серьезным. Манхэттен заткнулся. Гулять особо было негде, и мы вернулись в центр, зашли в музей, хотя выучили его назубок ещё в прошлый приезд, а я так и раньше: приходилось бывать тут во время раскопок. И сотрудника музея, старшего археолога района я немного знал. Звали его Андрей, но в этот раз мы его не застали, куда-то уехал, впрочем, почти как всегда.