Купленная. Доминация
Шрифт:
Он впервые это сделал — прижался к моей спине и ягодицам, пока скользил ладонями по моим покрытым онемевшими мурашками рукам, а я по-новому (в прямом смысле этого слова) начинала дуреть, плыть и… течь.
— Видеть и чувствовать, как ты по-настоящему заводишься и по-настоящему кончаешь… — наверное, он пытается прострелить мне голову своими гребаными заклятиями, превратив мой отупевший рассудок в сплошное месиво, чтобы я больше ни о чем не думала, а именно хотела. Хотела все то, о чем он наговаривал на мое ушко, вжимаясь в него прохладными губами и опаливая порывистым дыханием возбужденного самца. Я даже не заметила, когда он успел расстегнуть на моей спине молнию платья и спустить с плеч и груди бретельки с почти невесомым лифом. Поняла это уже только когда его ладони накрыли мои оголенные полушария с сжавшимися под прохладой воздуха и от безумно шокирующих ощущений сосками, осторожно
Могла ли я раньше вообще в подобное поверить, что так буду кого-то хотеть? Неужели я и вправду настолько испорченная, если брать в учет вчерашний поцелуй с другим не менее возбудившим меня красавчиком?
Кажется, я точно чокнулась. Меня даже не отрезвляют мысли о другом…
Правда, как тут протрезветь, когда рот Глеба вжимается в мою шею и начинает планомерно проставлять вакуумные метки своих горячих, влажных поцелуев на моей воспаленной коже, расписывая изощренным змием-искусителем жадного языка головокружительные узоры греховных ласк. И я точно чувствовала его похотливые атаки, вернее отражающиеся в моей вагине судороги ответного возбуждения, совсем как при его поцелуе в губы. Так что, когда он вжался в мои совсем ничем не прикрытые ягодицы (если не считать ту жалкую полоску, именуемую кружевными трусиками) своим низом живота, я уже была готова принять его прямо сейчас и без секунды на промедление, невольно поддавшись попкой и припухшей промежностью на выпирающий под его брюками член. Меня буквально едва не затрясло, особенно, когда я решилась слегка потереться перевозбужденной киской о его пусть и прикрытый тканью, но зато прекрасно ощущаемый своей внушительной эрекцией фаллос. Другого, как говорится, и не требовалось, чтобы узнать и прочувствовать, как же он меня на самом деле сейчас хотел. Даже самой захотелось от явно извращенной дури оставить на его штанах собственный след собственной откровенной похоти, просочившейся сквозь мои взмокшие трусики.
И после такого, скажете, я не испорченная и не больная на все извилины извращенка?
— Пройдись до кровати… — но что я действительно ожидала меньше всего в эти мгновения, то что он вдруг меня отпустит и даже отступит на полшага назад. И ударивший по слуху его охрипший, почти неузнаваемый голос мало чем пригасит легкую контузию от практически детского разочарования. — Хочу увидеть, как ты двигаешься и… как выглядишь в моменты неподдельного возбуждения.
Не похоже, что ему бы хватало только одного банального траха, если вдруг начал просить о таком. Правда, мне точно было тогда не до критического разбора его слов и действий. Мне не понравилось чувствовать себя голой без его окутывающих объятий, одурманивающей близости и сводящих с ума ласк. Но сейчас не я правила балом и не я задавала тон установленной не мною игры. Я всего лишь купленная дорогая секс-игрушка для развлечений, пусть и неслабо заведенная чужими секс-прелюдиями, поэтому обязана соответствовать своему статусу.
Хорошо, что мне не нужно было хотя бы притворяться, как и понимать, насколько хорошо он все это видел и получал свою нехилую долю извращенного удовольствия.
Хотела бы я исполнить его просьбу, как настоящая профессионалка и истинная роковая соблазнительница, но, боюсь, я пребывала не в том состоянии, чтобы соответствовать собственным желаниям. Хотя, да, старалась. Правда, по большей мере, чтобы не пошатнуться и не упасть на высоких каблуках, еще и с подрезающей в коленках слабостью. Слава богу, до кровати было не так уж и далеко, пусть мне и казалось, что такими темпами я дойду до нее очень и очень нескоро. Но я-таки дошла и более-менее изящно развернулась, приподнимая дрожащие руки, чтобы прикрыться. Но скорее интуитивно, нежели осознанно и далеко не скромным жестом смущенной гимназистки. Поскольку при виде наблюдающего за мной со своего "смотрового" места мужчины, меня тут же шарахнуло очередным залпом обезумевших эмоций и убойной дозой адреналина. Так сильно, неожиданно и со всей дури, что я чуть было не пошатнулась и не плюхнулась попой на край кровати.
При ином освещении и оттенках абсолютно другой комнаты, Глеб тоже выглядел совершенно другим. Не хватит всего словарного запаса, чтобы подобрать соответствующие
При чем оттенки бордового и черного не то, чтобы отражались зловещими рефлексами на его коже, вроде как даже омолаживая и делая его на порядок привлекательнее, а, скорее, подчеркивали возрастную красоту мужчины демонической аурой его врожденного естества.
А может это было лишь мое неумно разыгравшееся воображение? Воспаленный разум пририсовывал привычным картинам что-то новое и ирреальное, то ли пытаясь напугать меня еще больше, то ли свести с ума проснувшейся во мне темной стороной… Или собственной изголодавшейся бездной?
— Ложись… — он произнес это, глядя мне в глаза, не вынимая из карманов рук и не двигаясь с занятой до этого позиции. Вроде, как и приказ, но без грубости, если не считать его севшего от внутреннего напряжения голоса. — Покажи, как ты себя ласкаешь, когда по-настоящему возбуждена, но хочешь кончить не быстро. Трусики тоже можешь снять.
А без этого никак нельзя обойтись? Он же прекрасно знает, насколько я уже готова и хочу его принять без какой-либо видимой фальши и наигранных фокусов. Такие вещи слишком интимные. Самоудовлетворение на то и самоудовлетворение, чтобы заниматься подобными безобразиями вне досягаемости чужих глаз. Разве что жаловаться на это и уж тем более озвучивать свои претензии вслух я сейчас банально не имела никакого права. Раз пришла сюда почти добровольно, теоретически зная, на что шла — молчи, терпи, выполняй, что говорят и… да, получай удовольствие. Поскольку видеть, как на тебя смотрит мужчина, у которого на тебя стоит уже не одну минуту и которого ты хочешь, как какая-то озабоченная потаскушка, это на деле самый что ни на есть извращенный вид греховного удовольствия.
Я так и не сумела отвести от него своего частично напуганного, частично замутненного от перемешанных чувств, желаний и эмоций взгляда. Дышала тоже часто, глубоко, с небольшими задержками и через приоткрытый рот, ибо по-другому было сложно. Особенно, когда нужно достаточно изящно приспустить по бедрам трусики, а потом присесть голыми ягодицами и горячей киской на прохладную поверхность гладкого покрывала. Не вздрогнуть при последнем маневре, как и тихо всхлипнуть от неожиданных ощущений я, конечно же, не несмогла. Ментоловый озноб сумасшедшего подкожного прилива тут же прошелся от макушки до пяток, вызывая ненормальное желание передернуться всем телом и даже поджать на ногах пальцы. По сути, я словила очередную не пойми какую эйфорию, значительно облегчающую все мои надуманные мучения и необоснованные страхи.
Я наконец-то откинулась спиной на кровать (но не точно по центру), продолжая несдержанно вздрагивать и следить за реакцией на мои подвиги не спускающего с меня глаз мужчины. Практики мне в таких вопросах определенно не доставало, а просмотренных до этого порнофильмов явно было слишком мало, чтобы вспомнить хоть что-то полезное из когда-то визуально изученного. Так что приходилось действовать по наитию и чистой интуиции, без профессионального изящества и должного опыта.
— Условие только одно. Делать это по-настоящему, не притворяясь. Я хочу видеть твою неподдельную реакцию на собственные прикосновения. И не бойся выглядеть смущенной… — он вдруг сошел с места и начал очень-очень медленно приближаться ко мне, любуясь передернутым мутной дымкой взглядом моей откровенной и совершенно беспомощной наготой. Белокожей фигуркой пока еще не распятой жертвы на темном атласе ритуального алтаря. Не хватало только зажженных повсюду свечей, запаха ладана и монотонного голоса, читающего что-то на латыни. Хотя, нет, голос был бы лишним. Мне хватало и сиплого баритона купившего меня мужчины.
— Ключевые здесь слова — не притворяться и быть собой. Естественность — твоя самая высокая козырная карта. Подари мне столь исключительное удовольствие… чтобы я захотел тебя еще больше.
От подобных просьб проще свихнуться, чем насильно искать в себе силы воплотить их в реальность. Но в этом и заключалась их главная и ни с чем несравнимая особенность. Они проникали вместе с осязаемым взглядом моего совратителя буквально под кожу, выжигая его звучным голосом по эрогенным точкам и зонам далеко не прикрытого естества феерическими искрами ненормального возбуждения. Из-за чего невольно тянуло выгнуться, дрогнуть всем телом и даже тихо застонать (или не тихо). Еще одна волна острого экстаза, от которого на раз сносило крышу и хотелось продлить эти сладкие мгновения на целую вечность.