Купленная. Доминация
Шрифт:
Очередная очаровывающая улыбка в ответ, и я все больше начинаю склоняться к выводу, что мне не обязательно напиваться. Достаточно ослабить мое взвинченное состояние нужной реакцией мужчины на мои слова. С таким безупречным поведением и отточенными манерами сводить с ума противоположный пол для него вообще не проблема.
— Это всего лишь малая толика из блюд, закусок и выпивки, которые мне хотелось бы, чтобы ты хотя бы попробовала. Есть и все выпивать не обязательно. Что-то вроде полученной возможности выбирать из того, что ты раньше не могла себе позволить, зато я могу тебя теперь хоть немного всем этим побаловать.
Все то время, за которое он мне, как ни в чем ни бывало, это выговаривал, я просидела малость залипшей взглядом на его неспешных телодвижениях и жестах (почти с открытым ртом), пока он, как истинный ценитель и дегустатор вин наливал на внутреннюю стенку бокала янтарную жидкость полусладкого белого. Можно сказать,
Не даром говорят, что мужчины стареют намного позже женщин. Но когда у кого-то есть все необходимые средства и безграничные ресурсы из не одних только денег, следить за собой и своим здоровьем — это уже вроде и как бы не само лишь собой разумеющееся правило из жизни, а, в буквальном смысле, неотъемлемая прерогатива твоего высокого статуса. Нельзя владеть таким шикарным номером, одеваться в стильный костюм идеально кем-то до этого отутюженный и наливать в хрустальный бокал коллекционное вино двадцатилетней выдержки, при этом демонстрируя грубые в мозолях и царапинах руки с грязными, неровно обкоцанными ногтями. Хотя, надо признать, при виде отполированных ногтей и красивых длинных (я бы даже сказала, зачаровывающе искусных) пальцев Глеба, мне невольно захотелось спрятать собственные ладошки под стол, а перед этим сжать их в кулачки и уже, подальше от чужих глаз, "закопать" их в складках платья между стиснутыми бедрами. А ведь я не так давно посещала любимый Ксюхин салон красоты.
Хотя теперь могу сказать точно. Руки этого мужчины мне определенно нравились. И это, в каком-то смысле, было очень даже хорошо. Потому что, чем дальше и дольше я находилась рядом с ним наедине, тем легче и спокойнее мне становилось на "душе". Все-таки быстрее и правильнее привыкать к человеку без ненужных свидетелей. И ему проще себя показать, и по ходу отодвинуть своими словами и действиями невидимых конкурентов. А когда он заранее готовился к поставленной перед ним задаче — очаровать, завоевать и просто вывести из "боевого" строя выбранный им для этого объект, тут, как говорится, любые комментарии излишни.
— К тому же, я и сам хочу, чтобы к завершению ужина ты могла не только связано говорить и естественно двигаться, но и достаточно трезво соображать. — да, такие фразы нужно произносить именно тогда, когда тебе вручают едва не полный бокал с полусладким вином средней крепости. А ты, при этом, и слова в супротив вымолвить не в состоянии, потому что опять перехлестнулась с его взглядом своим и поняла, насколько ты в такие моменты беззащитна и вообще ни на что не способна. Даже ответить достойным замечанием, поскольку смысл его фраз достиг твоего сознания подобно парализующему яду той самой правды, которую ему не нужно теперь ни скрывать, ни уж, тем более, стыдиться.
Я здесь как раз для этого, чтобы исполнять его богатейские прихоти и сексуальные желания. Казалось, он и смотрел теперь в меня так прямо, пристально и без лишней скромности, поскольку имел на это все законные основания, права и более ничем не прикрытые намеренья. Может поэтому я и хотела, чтобы он перестал ходить вокруг да около? Пусть уже скажет все как есть, открытым текстом и наконец-то сделает то, что собирался со мной сделать. Какой смысл во всех этих прелюдиях и играх, как и доводить меня принудительным ожиданием до полного исступления? Я же здесь, прямо перед ним, ничем и никем незащищенная. Протяни руку и возьми. Едва ли у меня хватит смелости и сил ее укусить.
— Тогда зачем ужинать и пить, если можно спокойно обойтись и без всего этого? — сказала та, кто только что взял из руки своего заказчика (ах, да, он же просил не называть его так больше) бокал с выпивкой и сделала пару больших глотков. После чего додумалась облизать свои губки почти сексуальным движением "скромного" язычка. Надеюсь, выглядело это не слишком наигранно и достаточно естественно. Хотя, надо отметить, потемневшие глаза Глеба все же передернуло слегка "задумчивой" дымкой, и он задержал свой потяжелевший взгляд на моих губах чуть дольше обычного.
Смело? Опрометчиво? Страшно? Да. Но и одновременно сладко, когда адреналин обжигает кожу и нервы щадящей анестезией, разгоняя кровь по артериям с утроенной скоростью, а ее немалая при этом часть достигает интимных зон вроде как легким поддразниванием. Таким же ненавязчивым и непринужденным, каким я только что попыталась задеть искушенный взгляд желающего меня мужчины.
— Затем, что мне не нужны встречи, которые начинаются и заканчиваются одной постелью. — уж чего я точно в этот момент не ожидала, так услышать его не наигранно серьезный голос и увидеть, каким внимательным и пугающе осязаемым станет его прямолинейный взор. Которым он, практически и как обычно, доберется до самых уязвимых глубин моей ничем не защищенной сущности, коснувшись именно тех хрупких струн, что отвечали за все мои духовные и даже физические слабости.
— К тому же, я уже давно не мальчик, за серьезными отношениями больше не гоняюсь, но и поверхностное общение совершенно не для меня. Тем более, когда большую часть своей жизни безвозвратно вкладываешь и в брак, и в саму семью, хочешь не хочешь, но со временем приходится сталкиваться со многими нелицеприятными вещами, как и с той же правдой канувшего в лета своего гребаного существования. Я такой же смертный и самый обычный человек, как и остальные, Алина, со всеми прилагающимися слабостями — плохими и хорошими привычками, низменными желаниями и извечными потребностями. Уж кто-кто, а ты должна это понимать и видеть, как никто другой.
— Почему это? Я что?.. Какая-то особенная? — хотя говорить на деле и в такие моменты было не так уж и легко. Наконец-то добиться от этого человека желаемых ответов с откровенными признаниями, но при этом ощущать себя еще более слабой и едва подрезанной до основания собственной беспомощностью. Тут уж во истину пожалеешь о своих сбывшихся хотелках. Поскольку слабость окажется почти пугающей, как и реакция собственного тела (сознания, разбитого в дребезги рассудка) на слова, проникновенного звучания голоса и ласкающие касания мягких пальцев мужчины. Ведь он не просто говорил и любовно рисовал чувственными рунами по моей коже, по нежному контуру дрожащей губы невесомыми сенсорами своих магических заклятий… Он буквально окутывал и одурманивал, проникая по нервам, через оголенные чувства колдовским воздействием подаренных им ощущений и… совершенно новых для меня желаний.
И чем больше он говорил, касаясь моего лица самой интимной и приручающей лаской, тем беспомощней я становилась, понимая с шокирующей ясностью перед происходящим, что это уже не игра.
Его горькая усмешка на мой вопрос, казалось, сказала куда больше, чем все его доходчивые разъяснения.
— Все, чему мы позволяем входить в нашу жизнь, все для нас особенное и исключительное, даже если на деле это не так. Ведь этот выбор сделан именно нами. А ошибаться, вроде как, мы не умеем. Я очень занятой человек, Алина. Даже мой досуг больше напоминает бонусное приложение к моим профессиональным обязанностям — те же праздничные мероприятия, поездки на встречи с друзьями, дни рождения родных и близких… Я в постоянном цейтноте из постоянных дел, встреч, общений с семьей или бизнес-партнерами. Я даже не вижу порою разницы, где работа, а где те жалкие крохи времени на заслуженный мною по прову отдых. Все давным-давно слилось в одну единую какофонию беспросветного существования. Нет, не жизни, а именно существования. Бесконечного бега белки в колесе. Даже в кругу семьи я не могу заставить себя расслабиться. Приходится постоянно держать рабочую маску и следить за каждым произнесенным мною словом. И самое во всем этом нелепое, то, что, по сути, у меня нет никого, с кем бы я мог позволить себе быть самим собой и хоть ненадолго забываться. Я в браке уже более тридцати лет, но, как бы банально это сейчас не звучало, я не люблю свою жену и не чувствую к ней даже того, что должны чувствовать люди, прожившие вместе такой внушительный отрезок времени. Хотя по началу, по ветреной молодости было все. Было, но давно улетучилось. Сейчас же — банальные обязательства и сплошная пустота. Я не могу с ней ни по душам поговорить, ни просто поговорить… Мы давно уже друг другу чужие люди, которых связывают вместе лишь поблекший в паспорте штамп, туева куча прожитых бок о бок лет и общий ребенок. И все. Про постель можно и не заикаться. Я сейчас и не вспомню, в каком году мы с ней в последний раз занимались сексом. Да нас уже и не тянет на такие подвиги. Очень давно не тянет. Так и живем, как обычные бизнес-партнеры по одной заученной схеме, соблюдая всего несколько пунктов неофициального контракта. В таких условиях когда-нибудь, рано или поздно, да сорвешься. Либо будешь в тихую выть от тоски волком, либо… искать хоть какое-то подобие отдушины. Природу все равно не обманешь, как не пытайся. Человеческое все равно будет просыпаться в тебе час от часу, требуя своей законной доли от этой гребаной жизни. Каким бы сильным тебя не видели и не воспринимали другие, всегда найдется то, что способно переломить тебя за считанные мгновения. Одиночество, ноющие от незаполненности чувства, тяга к живому общению и к кому-то, с кем не нужно притворяться. Вроде, как и маленькие по своей сути потребности, но без всего этого… — он печально поджал губы, с вынужденным признанием своей банальной участи, качнув иронично головой, и даже цыкнув сквозь стиснутые зубы. — Ты вроде бы и не живешь. По крайней мере, не той полной жизнью, к которой стремятся все без исключения. Не важно, сколько у тебя денег или, наоборот, как сильно ты страдаешь от их недостатка. Есть вещи, которые действительно нельзя купить.