Купленная. Доминация
Шрифт:
Правда, длилось это совсем недолго — секунды две или три.
— Боюсь, ты бы не захотела этого узнавать, произойди такое в реале. Хотя для сексуальных фантазий — это наивысший смак, чего не скажешь о минувших кошмарах исторического прошлого. Но, будь я твоим личным инквизитором, я бы сделал все от меня зависящее (если не невозможное), чтобы ничьи другие руки (да и глаза тоже) до тебя никогда не добрались. Моя персональная пленница и лишенная магической силы абсолютно беспомощная ведьма.
— Звучит… немного пугающе…
— Я бы был уверен, что нахожусь под твоими чарами… — теперь он не просто смотрел мне в глаза с очень близкого расстояния, но и шептал свои пьянящие заклятия прямо в губы. — Которые ты успела на меня наложить до твоего ареста. Поэтому бы и принял решение изолировать тебя ото всех, в том числе и от других инквизиторов,
Он так и продолжал держать меня за скулы и горло, пока второй рукой расстегивал на моей спине молнию платья. Не спеша, намеренно затягивая все действие и при этом не забывая задевать мою спину и чувствительный позвоночник будоражащей лаской нежных пальцев. И, похоже, от звучания его одурманивающего голоса с не менее проникновенными касаниями, я погружалась все глубже и глубже в этот гипнотический омут чистейшего порока, одержимого безумия и первозданного греха. И он окутывал меня все плотнее и осязаемей. Мне даже не нужно было вслушиваться в смысл звучавших слов. Они просто проникали мне под кожу с каждым его прикосновением, запуская древнейший в мире ритуал изощренного растления безвольной и ни в чем неповинной жертвы.
— И тогда бы ты была только моей… принадлежала бы мне полностью… — кончик его языка прошелся жалящей змейкой по моей нижней губе, вызывав острую вспышку возбуждения и эрогенной дрожи во всем теле, даже в голове. Я невольно всхлипнула, едва не сжав бедра и чуть не пошатнувшись. Может быть и упала, если бы не удерживающие меня буквально на весу очень сильные руки и крепкая опора чужого тела. — Только моя… от кончиков ногтей на пальцах ног до последнего волоска на голове. И никто, кроме меня, не имел бы права ни прикасаться к тебе, ни говорить с тобой и не смотреть в твою сторону хотя бы краем глаза. Иначе бы мне пришлось убивать каждого из них, истязая мучительными пытками, как одержимых Дьяволом и неизлечимо околдованными твоей черной магией.
Я даже легкого холода не почувствовала, когда руки Глеба окончательно стянули с меня платье, спустив его по моему чуть дрожащему телу еще одной чувственной лаской, вызвавшей по коже и вставшим дыбом волоскам настоящий разряд статистического тока. А дальше… Не знаю, как это описать. Такое в принципе невозможно описать, только чувствовать и тонуть в этих сумасшедших ощущениях, беспрестанно вздрагивая и задыхаясь от порывистого дыхания и участившихся стонов. Мне казалось, что не только его пальцы, широкие ладони и горячее дыхание порхали по мне томными мазками, оставляя невесомые отпечатки и следы везде, куда могли в тот момент дотянуться. Я могла поклясться, что осязала даже его взгляд, который, кстати, проникал куда глубже физических прикосновений.
— И я бы пытал тебя отнюдь не болью. Скорее, как сейчас… Мучил бы самой невыносимой пыткой для любой одержимой ведьмы долгими часами… если не днями напролет…
Это все… Предел пределов. Его голос включает в моей голове какой-то тайный механизм, из-за которого я попросту дурею, превращаясь в одержимую своим палачом грешницу. Даже не представляю, чтобы испытывала, происходи подобное с нами же в гипотетическом средневековье. Наверное, бы призналась во всех смертных грехах еще до начала пыток. Или сошла бы с ума под скользящими по моей нагой плоти пальцами невероятно искусного заклинателя, рисующего по коже своей безропотной жертвы магическими рунами-печатями, от которых меня еще сильнее жгло и пронимало, практически до блаженной ломоты в костях. Кажется, такие вещи в принципе невозможны, но мой Инквизитор вытворял их со мной, если так подумать, едва не в целомудренном ключе. Иначе и не скажешь. Особенно, когда от самого его незначительного прикосновения мою киску опаливало остервенелой пульсацией острого возбуждения, будто тончайшими и обязательно раскаленными иглами. Я даже не поняла, когда и как он расстегнул на мне лифчик, заметив это почти случайно, только когда он начал спускать петли бретелек по моим рукам, вызывав очередную волну восхитительных ощущений. Впрочем, как и последующих. Как только поднял свои ладони и одними только кончиками пальцев повел по поверхности моего живота от кромки кружевных трусиков, расписывая мою кожу новой порцией блаженной пытки.
Когда он добрался до моей груди, я уже не могла сдерживаться от участившихся всхлипов-стонов и ненормального желания прижаться к нему. Только мой палач и не
Господи, так ведь точно недолго и свихнуться, особенно, когда уже не хватает сил стоять на ногах, да и не чувствовать под собой вообще никакой стабильной опоры. Казалось, если я шевельнусь, то попросту упаду или сорвусь стремительным падением в бездну своего любимого Дьявола-растлителя. А то, что я продала ему свое тело и душу уже далеко не за деньги, это я окончательно поняла и без каких-либо наглядных пояснений.
— К тому же, нет ничего более убедительного, чем ответные действия и реакция самого тела пытаемой жертвы… — его гипнотический голос коснулся моего уха и ударил обжигающей эйфорией прямо в голову, в унисон к его не менее сводящими с ума манипуляциям. — Участившийся пульс, расширившиеся зрачки… постоянно спускающая пиз*енка…
Он прижал меня снова к себе, одной рукой обхватив за поверхность груди и плечи, а другой… Скользнув по моему лобку и дальше, по горячей промежности, пока не уперся пальцами в самую мокрую часть трусиков. В тот момент меня буквально затрясло, и я бы точно упала, не держи он меня тогда так крепко, будто санитар, доктор, тюремщик или инквизитор, удерживающий изводимую бесами ведьму в самой крепкой в мире клетке своих смертельных объятий. Он лишь слегка надавил и легким массирующим трением провел по гиперчувствительным, опухшим и до боли возбужденным точкам моей мгновенно отреагировавшей на него киски, и я так и не смогла сдержаться. В таком состоянии это в принципе нереально.
Протяжно взвыла, задрожав всем телом и дурея еще сильней, одновременно и выгибаясь, и еще плотнее прижимаясь к своему палачу, не понимая, чем же меня больше всего сейчас сводит с ума. Его заговаривающим голосом, его бесстыдной лаской или ощущением его самого моей обнаженной спиной, затылком и ягодицами?
— Я знаю… Ты уже этого жаждешь… Мечтаешь, чтобы я тебя вые*ал прямо сейчас и сию секунду. Это все, о чем ты вообще способна думать и хотеть — о моем члене в тебе… — он реально решил свести меня с ума, поскольку озвучивал мои мысли без какого-либо усилия, а я лишалась остатков здравого рассудка уже окончательно. Потому что, действительно, не могла ни о чем другом думать, как об остервенелом желании насесть на его эрегированный фаллос и окончательно свихнуться, когда он растянет меня изнутри и наполнит чистейшим экстазом нашего долгожданного плотского соития. — Не хотелось бы тебя разочаровывать, но… Я, по сути, еще и не начинал своих пыток. И это даже еще не прелюдия…
Истинный смысл его слов дойдет до меня не сразу, а чуть позже, когда меня слегка протрезвят и на несколько минут спустят на грешную землю. И то, это продлится недолго. Ровно столько, сколько Глебу понадобиться, чтобы зафиксировать мое тело на одном из тематических станков своей пыточной комнаты. Но даже тогда ему удастся довести меня до очередного исступления, не прекращая своих изощренных манипуляций с моей немощной плотью и абсолютно безвольной под его руками сущностью.
— Бояться не воспрещается, но, обещаю, это продлится недолго. Всего несколько секунд… — и он оказался, как всегда прав.
Мои страхи хоть и были более чем обоснованными, но мое доверие к мужчине превзошло все мои ожидания. Даже когда он укладывал меня на горизонтальную "дыбу" (обтянутую кожей лежанку с отдельными под ноги выступами в виде лайт-версии испанских сапог), помогая выбрать самое удобное для меня положение, даже тогда он умудрился возбудить меня до несдержанной дрожи, заставив пережить очередную эйфорию неописуемо безумного наслаждения.
Видимо, ему было слишком мало просто меня привязать к этому впечатляющему орудию пыток, ему обязательно требовалось довести данный ритуал до изысканного в его представлениях совершенства. Закрепив вначале одну мою руку, вытянутую вверх и немного в сторону, как при Х-образном распятии кожаными ремнями у края стола, он не смог удержаться от "мучавшего" его соблазна "успокоить" меня своими изощренными ласками. Провести кончиками пальцев от чувствительной подмышки до самого ладошки по всему изгибу руки, потом нагнуться к моему поплывшему личику, чтобы обжечь дыханием-голосом с дразнящим поцелуем губ мою щеку у краешка задыхающегося рта. И, само собой, произнести одно из своих очередных заклятий-заговоров: