Купленная. Игра вслепую
Шрифт:
…Что же ты наделала, моя девочка? Почему не поняла и не распознала этого сразу? Почему поддалась юношеским страстям, предпочтя журавля в небе? Захотелось летать высоко и в полный размах крыльев? Пока не долетишь до самого солнца, и сама не сгоришь в эпицентре этого сумасшедшего огня?..
Наивная стрекоза. Непомерно наивная…
Буйство страстей слишком быстротечно и порою чрезмерно разрушительно. Поэтому сильной любви не позавидуешь. На то она и слишком сильная, потому что и дается только раз, чтобы испытать и показать свои непосильные для всех и каждого границы. Вспыхивает в тебе сверхновой с такой же убойной силой в миллиарды килотонн, либо чтобы тут же тебя прикончить прямо на месте, либо быстро погаснуть из-за нехватки нужного "топлива". Тебе же захотелось гореть этим дольше, совсем как и ему в свое время. Чтобы ваше солнце просветило до скончания
И что же в итоге?
В итоге, ты сделала то же самое, что когда-то сделал и его брат. То, что уже невозможно не переиграть, ни как-то отмотать назад, то… что не способны переделать даже сами Боги. А каково это смертному и совершенно ни на что не способному человеку? Каково это принимать очередной удар в спину (а то и в сердце) от близкого тебе человека? От того, кто знал тебя лучше себя самого, все твои слабости, уязвимые места, то чем ты до этого жил, дышал и ради чего существовал.
Нет, это даже не разочарование. Это срыв с Вершины Мира с последующим падением на дно своего постыдного поражения. Эта далеко не маленькая смерть, а немыслимо долгая агония, равноценная разве что вечным мукам в христианском аду. И ей нет ни конца, ни края, судя по нежданному возвращению на новый виток старого круга. И тем болезненней переживать это снова, поскольку нельзя быть заранее готовым к подобным ударам. Они слишком непредсказуемые и всегда прилетают оттуда, откуда меньше всего их ждешь.
Мог ли он сам в такое поверить, не случись с ним это опять? В то, что Кир однажды повторит чуть ли не один в один неизвестный подвиг собственного отца? Снова запустит эту треклятую пластику с ужасно раздражающей мелодией, которая тут же, в мгновение ока наполнит и слух, и кровь разъедающим токсином сумасшедшей боли.
…Знаю, Валька, знаю… Он же передо мной ни в чем не виноват. Он всего лишь наивный ребенок… Только этот ребенок уже давно вырос и давным-давно раскрыл для себя все прелести взрослой жизни. А его непомерному упрямству можно только позавидовать, будет переть как танк до последнего, не взирая на последствия и кучу наломанных им дров. Тут он, что удивительно, совершенно не похож на всегда и во всем умеренного тихоню Валерку. Тот никогда бы не попер на более сильного соперника и при любых обстоятельствах попытался бы избежать неминуемого столкновения, придумав на ходу какой-нибудь очень изощренный план противодействия. И раньше ему всегда это удавалось, кроме одного единственного раза, ставшего для него тем самым… фатально летальным…
Бл*дь… Опять это гребанное ноющее ощущение на уровне диафрагмы с пугающей отдачей по сердцу, после чего и начинается неизбежная дрожь в руках. А затем и бомбящая череда из смешанных образов прошлых и настоящих воспоминаний. Напуганный до смерти взгляд Альки, ее осязаемый буквально физически страх… ее воспаленная кожа на рецепторах пальцев… Удивленный, но тщательно приглушенный хриплый вскрик Валерки, а потом… и то самое неверие в напряженном взгляде карих глаз с характерными вкрапинками… Единственных в своем роде… Странно… почему он раньше не замечал точно такой же оттенок вокруг зрачков Кира, как и россыпь схожих точек?..
"И когда именно ты собирался мне рассказать об этом своем… очаровательном гнездышке? Вот уж воистину, в тихом омуте черти водятся. А в твоем, даже не черти, а, скорее, легион бесов, боюсь даже представить каких размеров."
Это было едва не самое первое, что он тогда сделал, перевернул все и вся с ног на голову, практически пропахав вдоль и поперек по всей скрывавшейся от него братом информации. Сделал нечто невероятное, вытащив на божий свет неизвестные ранее финансовые махинации Валерия Стрельникова в виде туевой кучи нелегальных и подставных фирмочек, офшорных счетов заграницей, включая трастовый фонд на имя Кирилла Стрельникова и внушительную документацию на приобретение недвижимости где только можно и невозможно. Да с такой финансовой империей можно было уже открывать целое государство на официальных правах. Жаль только, что все это добро нельзя было собрать до кучи в одном месте, но Валерка в этом и не видел особой нужды. Это была далеко идущая подстраховка как ближайшего, так и очень неблизкого будущего. И это тот самый скромный отшельник, который до этого во всех налоговых декларациях упоминал лишь парочку квартир в старых фондах столицы, небольшой домик в Сочи и унаследованную под Санкт-Петербургом от родителей доперестроечную дачу.
Черти в тихом омуте? Да там целая адская кухня неслыханных масштабов, по которой маршируют идеально выдрессированные демоны всевозможных рангов и мастей.
Вот вам и оправданное доверие тому, кто, по сути, заведовал всей их общей бухгалтерией, а на деле оказался самым первым предателем мега экстра-класса запредельного уровня.
"Глеб?.." — кажется это все, что тогда Валерка и сумел из себя выдавить на ошалелом выдохе нервного смешка, так сказать, на первых парах шокирующего эффекта неожиданности. До этого момента он обсуждал с прорабом стройки и парочкой мастеров какие-то возникшие с отделочными работами проблемы. Причем его личный водитель так и продолжал бить баклуши в машине, а бессменный охранник Володька Рысичев (или просто Рысь) слегка опешил и сразу же интуитивно подобрался где-то в дальнем углу, как только Инквизитор вошел в ту самую комнату, которая должна была по архитектурному плану стать рабочим кабинетом Валерия Стрельникова.
"Каким это ветром тебя сюда занесло?"
"Не поверишь, практически случайным. Я вообще в последнее время стал столько всего узнавать, как говорится, не преднамеренно и без каких-либо задних мыслей. И столько, скажу тебе удивительных открытий успел пережить, хоть песни теперь слагай, хоть книжку пиши. Те еще сюжеты для впечатлительных домохозяек, я тебе скажу."
Обычно, в такие минуты спешить куда-то уже просто бессмысленно. Это не бегство от преследования и не погоня за неуловимой жертвой. Там, да, каждая секунда — на вес золота, и за любое промедление можно заплатить слишком высокую цену. Но только не в подобных ситуациях, где выслеженная добыча буквально оцеплена со всех сторон, и сама это прекрасно и понимает, и видит. Метаться или куда-то рыпаться, не то что поздно, а неактуально уже, как минимум, несколько последних дней. Да и Валерка не из тех ломающихся целок, кто будет строить из себя недопонимающую актрисульку третьесортного пошиба, делая вид, что он и сам в шоке от того, что у него, оказывается, есть и этот дом, и нехилое состояние, страшно представить, каких невиданных размеров.
"Я не покажусь слишком наглым, если попрошу твоих людей покинуть данное помещение?" — пока Инквизитор что-то говорил в своем излюбленном высокохудожественном репертуаре, неспешно вышагивая в сторону эркера и установленного там стола под макет и рабочие проекты с прочей документацией, то и делал еще по ходу вид, будто с интересом рассматривает саму комнату. Высокие потолки, намечающаяся лепнина и даже декоративный паркет для пола — это явно что-то новенькое и совершенно не в старых привычках самого Валерия. Про общие габариты самого особняка можно даже не заикаться.
"Не привык обсуждать семейные проблемы при нежелательных свидетелях." — наконец-то он перевел почти скучающий взгляд на брата, тем самым игнорируя присутствие остальных незнакомых ему лиц. Все равно через несколько минут они покинут и данную стройку, и пределы кооперативного поселка под романтическим названием "Артемисиа абсинтхиум" и уже больше никогда сюда не вернутся.
Валерка просто молча посмотрел на окружавших его людей, коротко кивнул вынужденным согласием и те, без лишних вопросов и задержек тут же потянулись к выходу, стараясь интуитивно не смотреть на застывшего по центру комнаты Инквизитора в позе терпеливо ждущего созерцателя. В тот самый момент Валька все и понял, чуть согнувшись над столом и прижавшись о край массивной столешницы обеими ладонями. Видимо, резко прострелило колени подрезающей дрожью.
"Мне тоже уйти?" — спросил Рысь ощутимо напряженным голосом.
"Тебе не обязательно. Тем более, что твоя помощь мне потребуется в самое ближайшее время."
На Рысичева Инквизитор тоже не взглянул, продолжая сверлить спину брата и наконец-то сойдя с места более замедленной поступью. Был ли сейчас какой-то смысл что-то оговаривать и предъявлять какие-то обвинения? А на кой? Если бы что-то во всей этой хрени и скрывалось, что имело какое-то совершенно другое объяснение, тогда да. Тогда бы он потребовал недостающих ответов незамедлительно, как того и требуют сами сложившиеся обстоятельства. Но в том-то и вся проблема. Все нужные ответы находились прямо на поверхности. Спрашивать, на кой, да почему, все равно что от скуки ради тянуть кота за яйца. А Валерка был последним для него человеком, которого бы он хотел резать долго и нудно, и чьи затяжные мучения едва ли принесут измученным нервам желанное облегчение. Эту занозу вырывают быстро, резко и с минимальной для всех болью. И он сюда за этим как раз и приехал. Он должен был ее вырвать. А кто и будет мучиться очень долго в ближайшее время (и желательно годы), то только не Валька.