Куплю любовницу для мужа
Шрифт:
Но красный "Порше" не заводится. Мотор сухо и беспомощно "кашляет".
— Очень вовремя, — бурчит Макс, выходя из машины, и достает телефон из кармана светлых широких брюк. — Придется такси вызывать.
Мне вдруг нестерпимо хочется, чтоб Макс остался. Рядом со мной стоят Гордей и Тата. И я чувствую себя такой потерянной! Если Макс сейчас уедет, я останусь одна. Вернее, не одна, а с мужем и его любовницей. А так мне хотя бы есть с кем поговорить. Хотя бы в эту ночь! В первую ночь любовницы моего мужа в моем же собственном доме!
— Макс, ну какое такси? — я подхожу к нему и решительно отбираю телефон. — Ночь с пятницы на субботу, да еще и под Москвой. Кто сюда поедет? А главное: зачем? В доме есть гостевая комната. Ты можешь лечь там.
Гордей громко и выразительно кашляет, пристально глядя на меня.
— Вообще-то, Настюш, там уже спит Тата. В гостевой.
— Тата может лечь в комнате нашей дочери. Белка все равно за границей, — возражаю я. — А Макс в гостевой. Просто у Белки кровать меньше. Макс с его ростом на ней не поместится. А Тате будет в самый раз. Правда, Тата?
— Да, конечно, Настя! Где скажете, там и лягу! Мне все равно, — незамедлительно соглашается она.
Это самая бредовая и ужасная ночь в моей жизни. Заснуть, я конечно, не могу. В комнате дочери спит любовница моего мужа, которую я сама привела в дом. Да, я этого не планировала. Все должно было быть по-другому. Но почему я раньше не вспомнила о том, что если хочешь рассмешить бога, то расскажи ему о своих планах? Гордей спит беспокойным сном, тяжело дышит и мечется по кровати во сне. Вдруг он вскрикивает и вскакивает на ноги. Одним прыжком. Прямо с постели на ковер.
— Ты что? — вскакиваю следом.
— Да кошмар приснился, — глухо отвечает он. — Ужасы какие-то. Ты спи, Настюш, пойду воды попью.
— Стакан с водой на тумбочке возле тебя. Я его каждую ночь туда ставлю.
— Холодной хочу, — бормочет Гордей, выходя из спальни.
Бросаюсь за ним, припадая ухом к двери. Неужели он к ней пошел? Если к ней, то молчать не буду. Все, хватит! Терпение лопнуло! Он просил ее приютить на несколько дней, я согласилась. Но чтобы изменять мне вот так в наглую? Этого не будет! Шаги Гордея замирают возле двери Белки. Он стоит пару секунд, чего-то выжидая. И эти пару секунд кажутся мне вечностью. Кладу ладонь на ручку двери, собираясь вылететь в коридор. Не дам ему зайти в комнату к этой шавке!
Гордей, наконец, отходит от двери и спускается по лестнице. Приоткрываю дверь и слышу, как внизу хлопает дверца холодильника. Через пару минут Гордей возвращается. Быстро ныряю в постель. Он садится на краешек кровати и жадно пьет холодную минералку прямо из бутылки. Значит, не решился он к ней пойти. Это маленькая победа! Внезапно чувствую, что постель жжет меня хуже крапивы. Ноги покалывает, в груди испуганно мечется сердце. Встаю и набрасываю халат.
— Ты куда, Настюш?
— В сад! Пойду подышу.
— Я с тобой пойду, тоже подышу, — он приподнимается с кровати.
— Нет! Гора, сделай мне одолжение: останься здесь. Хочу побыть одна.
— А раньше ты так любила, когда мы ночью вместе сидели в саду, — в его голосе слышится обида.
— Раньше все было иначе, — сухо бросаю я, направляясь к двери.
Спускаюсь с крыльца и бегу в свою любимую беседку. Гордей построил ее специально для меня. Деревянная, окрашенная в белый цвет, она вся увита плющом. Одну ее стену полностью занимает большой мягкий диван. Бросаюсь на подушки, зарываясь в них лицом, и пытаюсь успокоиться. Меня охватывает такая злость, что хочется укусить кого-то. Хотя почему кого-то? Кусать нужно моего мужа. В первый раз в жизни я злюсь на Гордея. Да так, что не могу с собой справиться. От мысли, что нужно лечь с ним в одну постель, меня обдает кипятком. Господи, неужели я ошиблась? Неужели нужно было просто отпустить его? Батареи кусать, выть, как собака, но дать ему уйти? Ну как же такое возможно, чтобы человек, которого любишь больше всего на свете, так унижал? Так бил по больному? И при этом, чтобы сердце продолжало его любить? Может быть, я извращенка?
Возле входа в беседку мелькает высокий мужской силуэт.
— Гора, я же просила тебя! — утыкаюсь лбом в спинку дивана, чтобы скрыть слезы.
— Это я, — раздается из темноты голос Макса. — Карапузик, можно мне с тобой посидеть? Никак уснуть не могу!
8 глава. Роскошных женщин создают те, кто их не любит
— Давай, — хлопаю по дивану рядом с собой, приглашая Макса сесть.
Он садится рядом и берет меня за руку.
— Ой, холодная какая! Как ледышка! Ты что это?
— Не знаю, Макс. Странное лето в этом году. Холодное очень.
— Холодное лето — первый признак больших перемен в жизни, — шепчет он и вдруг обнимает меня.
— Не нужно, Макс! — делаю попытку отстраниться.
— Я тебя просто погрею, — улыбается он и еще крепче сжимает меня в объятиях.
Замираю в его руках. Двигаться не хочется. Думать тоже. По телу разливается блаженное тепло. Он растирает мои плечи. Его ладонь спускается на мою грудь, прикрытую тонким шелком халата, и ныряет под него.
— Перестань, — шепчу я, но вдруг чувствую, что не хочу, чтобы он убирал руку, и сопротивляюсь скорее по привычке.
— Ты вся дрожишь, карапузик! — он прижимается лицом к моей щеке и его мягкие светлые волосы приятно щекочут кожу.
Я неожиданно для самой себя всхлипываю.
— Макс, я как подумаю, что она здесь, в моем доме, так…
— Знаю, моя красавица! Знаю! — он распахивает мой халат и целует плечи.
Его губы, горячие и нетерпеливые, заставляют меня дрожать, но уже не от холода.
— Что ты делаешь, Макс?
— Спасаю тебя! — он кладет меня на диван и ложится сверху.
— Нет, ты с ума сошел! Гордей здесь, рядом! Перестань! — пытаюсь выскользнуть из-под него, но он прижимает меня бедрами к дивану.
— И его любовница тоже здесь. Потому что ты сдалась и позволила ей проникнуть в твой дом!
— У меня не было выбора.
— Был! Нужно было послать ее к черту вместе с Гордеем. А ты сплоховала. И теперь ты — жертва, карапузик. Страшный черт тебя крепко ухватил, разодрал твое сердце и из него течет клюквенный сок. Беда в том, что он слишком похож на настоящую кровь. И ты задыхаешься. А я хочу, чтобы ты была победительницей!