Купол над бедой
Шрифт:
Князь заметил, что его что-то царапнуло в этой реплике достопочтенного, но раздумывать было некогда, Вейлин, как дракон над морем, парил высоко в небе мыслей, и Димитри снова принялся следить за его полетом.
– Современник говорил про Колмогорова так: "Математик - это тот, кто умеет находить аналогии между утверждениями. Лучший математик - кто устанавливает аналогии доказательств. Более сильный может заметить аналогии теорий. Но есть и такие, кто между аналогиями видит аналогии". Андрей Колмогоров был как раз таким. Князь, и после этих слов их не смущает назвать такого ученого математиком, но это же маг! Это же требования к магу! Колмогоров и был магом. Ты его жизнеописание посмотри.
Димитри был слегка шокирован масштабом изысканий Вейлина и слушал, не решаясь перебивать.
– Я скажу тебе больше. Кроме Колмогорова, был
Представив себе еще одно ведро биографических сведений, князь сперва затосковал, но любопытство победило, и он вслушался.
– Налимов - создатель и руководитель нескольких новых научных направлений: метрологии количественного анализа, химической кибернетики, математической теории эксперимента, наукометрии. Знаешь, что они называют этими словами? Уже догадываешься, да? Вот, кстати, слово "наукометрия" именно он ввел как термин в словарь ученого сообщества, ты только осознай эту косность мышления. Налимова она не смущала, он свободно работал на стыке их наук - философии, психологии, психиатрии, математики, физики, культурологии, религиоведения. На этих пересечениях он, по словам его учеников, раскрывал природу смыслов и строил вероятностно ориентированную смысловую модель личности. Посмотри он чуть дальше - и возможно было открытие Источников и Потока. Кстати, он бы договорился с твоими оппонентами, князь. Ты открой поисковую систему и набери "русский мистический анархизм", полюбопытствуй. Идеологическая база у них одна, но он явно умнее этой твоей... дамы-антибиотика. Она тоже анархистка, но по сравнению с ним она песчаный дракончик против морского прыгуна.
Димитри потер висок. Он уже хотел прилечь и второй обед, ему было, пожалуй, много сведений для одного раза. Но Вейлин, после лета на севере впервые встретившись с разумным собеседником, был погружен в счастье беседы, и князь счел нечестным прерывать общение на середине. Да и мысли достопочтенного были вполне достойны внимания, а исследования - интересны и хорошо сделаны. Он славно покопался в местных архивах и библиотеках, это была хорошая добыча, магистр наверняка оценит ее, когда увидит. Вейлин тем временем продолжал разбирать уже вторую биографию, бывшую, видимо, обратным примером.
– Налимов, наоборот, собрал себе все сложности, которые только мог найти человек в двадцатом веке. И при этом, родившись в тысяча девятьсот десятом, умер только в тысяча девятьсот девяносто седьмом. Его отец вступил в личный конфликт со Сталиным, тогдашним властителем, был дважды арестован с разницей в шесть лет, обвинен в руководстве "контрреволюционным финно-угорским националистическим заговором" и погиб в Сыктывкарской тюрьме до вынесения приговора. А сам Василий Налимов был арестован в Москве по обвинению в магии через четыре года после отца, на одиннадцатом году обучения в местной магической традиции. Приговорили его к пяти годам государственного рабства, этих самых лагерей, за действия против государства, "контрреволюционную деятельность". Но освободили только через восемнадцать лет неволи, рабского труда за полярным кругом и ссылок в самые страшные места России. На одиннадцатом году такого положения вещей он нелегально приехал в Москву и прожил в ней два года. Потом его снова арестовали и осудили на "вечную ссылку", прерванную лишь смертью властителя-тирана, заменившего российского императора, убитого по приказу другого тирана, которого сменил этот. Вернувшийся в Москву через два года после смерти своего врага и гонителя Налимов был реабилитирован через пять лет тяжб, после двух отказов, последним из всех магов его школы, дело которых считалось совершенно секретным.
Значит, маги тут все-таки были, понял князь. Сейчас Вейлин договорит и можно будет уточнить этот момент. Только сперва пусть он закончит рассказывать про второго математика.
– ...Но он и там не переставал продвигать свои идеи. И это не было пределом его храбрости. Представь, он, этот Налимов, устроил голодовку на Колыме в качестве протеста по поводу плохого обращения с заключенными, будучи сам в числе заключенных, - и добился успеха. Чтобы ты понимал суть, это как в Южном Хаате объяснить, стоя на помосте с цепью на шее, что нельзя людей бить плеткой и кормить гнильем. Не тебя лично нельзя, а всех людей вообще. После освобождения он даже приезжал в институт Эсален, а это место особое, как наш интернат при Академии, только совсем дикий. На общественных началах. Не считая того, что он вообще
Димитри хмыкнул. Спрашивать тут было не о чем, Вейлин явно лучше понимал ситуацию, но пока еще не донес князю свои соображения. Нужно было просто дать ему договорить. Тем более что он пока не устал и продолжает.
– Они справились с магией, уничтожив последние остатки последних традиций, примерно за десять лет до того, как здесь появились наши первые разведчики. И те из местных ученых, кто с конца девятнадцатого века пытался найти уничтоженные традиции, затоптали остатки того, что еще, наверное, можно было спасти.
Димитри все-таки приказал подать обед, отчасти надеясь, что с занятым ртом Вейлин будет говорить хотя бы помедленнее. Иджен так быстро прикатил тележку, что Димитри даже удивился, а потом сообразил, что обычно в это время он и обедает второй раз, если день сложный, так что для секретаря все было как обычно.
– Вейлин, а не математики среди их магов были?
– Были, князь. Но я знаю твою специализацию, спросил у Хайшен, вот и рассказываю о том, что тебе ближе, не вдаваясь в детали, которые тебе будут скучны и непонятны.
Закончив с первым блюдом, густым и наваристым грибным супом, Димитри все-таки спросил:
– Кто и зачем так преследовал магов? Может быть, ты и это выяснил?
– Я с этого начал, - просто и с достоинством ответил Волчонок и отодвинул пустую тарелку.
– Слушай, князь. Две тысячи лет назад у них тут был один пророк. На самом деле пророков у них было пять или больше, но им почему-то слабо помогает. Наверное, им не так плохо, как было саалан после Ледового Перехода, и поэтому они ленивы и учатся хуже.
Димитри с удовольствием ел сига с яичным соусом, молчал и слушал. Аппетит ему не могла испортить даже мрачная история, излагаемая Вейлином, который, оказывается, и жуя мог говорить так же внятно. В истории были рушащиеся и возрождающиеся империи, гибнущие народы, уничтоженное знание и земля, залитая кровью тех, кто ее пахал и сеял в нее, чтобы новые владельцы могли пахать и сеять без помех. Было порабощение, отмена рабства, возвращение рабовладения в новом виде и война против этой практики - не из уважения к свободе себе подобных, а ради того, чтобы помешать другому получать прибыль. Была кровавая война рабов против господ и новое добровольное порабощение машинами и бывших рабов, и бывших господ. Была война всех против всех, закончившаяся каким-то подобием договоренностей о достойном поведении, но даже этот минимум согласились соблюдать не все. И все это происходило под рукой единого бога, победившего и изгнавшего древних богов.
– Ну хорошо, Вейлин, - сказал князь, закончив трапезу, - допустим, они таковы. Но в таком случае куда смотрел их бог?
Вейлин смотрел на князя совершенно спокойно, только в глазах у него блестели зеленые искры. Когда он заговорил, Димитри понял, что ответ на этот вопрос казался ему хорошей шуткой.
– Когда их бог закончил обворовывать и убивать других богов, он принялся за магов. Оно и понятно, князь, никто не любит конкуренции. А когда их бог покончил с магами, его последователи принялись за него самого, а потом и за его пророка, почитавшегося с ним наравне. А потом, князь, они, присвоив себе монополию на чудо, просто перестали колдовать! Вместо магии начав заниматься обычными бытовыми интригами, распространили их от дворцов до лачуг. И назвали это равенством!
– когда Волчонок говорил это, глаза его смеялись.