Купол над бедой
Шрифт:
На дне ее взгляда Дейвин заметил страх.
– Инна Владимировна, у меня к вам очень серьезная просьба, и мне только остается надеяться на то, что вы согласитесь хотя бы ее выслушать.
Дейвин да Айгит не любил унижаться. То, что ему пришлось сказать, было в шаге от унижения. Но все остальные варианты были еще хуже.
Женщина посмотрела на него с недоверием:
– Просьба? Ко мне? Ну... Ну хорошо, я слушаю.
– Инна Владимировна, - кротко сказал граф.
– Я думал, как вас найти, сидя в Кондитории, может быть, вы согласитесь говорить там?
Она поморщилась:
– О господи, сколько сложностей... Хорошо, пойдемте.
Они вернулись в кондитерскую, Дейвин сделал официанту знак
– Инна Владимировна, прежде всего: речь не о Жене и не о вашей квартире. Кстати, если вдруг вы решите приехать в Санкт-Петербург, то я помню, что это прежде всего ваш дом, но повторюсь, речь не об этом.
Она кивнула без всякого энтузиазма, не поворачивая головы, сказала подошедшему официанту: "Пиени эспрессо", - и снова замолчала.
– Я надеюсь, - продолжил Дейвин, чувствуя себя все менее уютно, - что я не ошибся в своем предположении, и у вас действительно есть связи или с Хельсинкской группой Финляндии, или с правительством в изгнании. Неважно с кем, я не хочу просить вас о контакте с ними.
– И о чем же вы собираетесь меня просить?
– ее гримаса была бы похожа на усмешку, но холодные напряженные глаза показывали: тут все всерьез - и неприязнь, и страх.
– О помощи в нарушении нашего закона. Закона империи Аль Ас Саалан, - сказал Дейвин, чувствуя, как у него по спине проходит ледяная волна.
– Вот как?
– Инна Ревская приподняла брови, и ее взгляд слегка оттаял.
– Инна Владимировна...
– граф собрался с силами и высказал тяжкое.
– Наша... хм, церковь начинает новый виток репрессий против местных жителей, я представитель светской власти, и мне, как и остальным светским дворянам империи, это совершенно не нравится. Но мы не можем возразить церкви прямо, это кончится для каждого из нас очень скверно. Будь я один, у меня было бы право этим пренебречь, но у меня есть мать и сестры. Они тоже попадут под удар.
Она неожиданно с сочувствием кивнула:
– Я понимаю. Но нам закрыт въезд в край, мы не можем вывезти никого своими силами.
"Правительство в изгнании все-таки", - понял Дейвин и радостно сказал:
– А вам и не нужно въезжать. У нас есть на территории Суоми резиденция, не в полной мере дипломатическая, но примерно для этих целей, и церковным властям она недоступна. Вам только нужно будет забрать людей, которых мы, я или другие, сможем туда переправить. Забрать и позаботиться о них. Это вы ведь сможете сделать?
– Если буду знать адрес и смогу войти в помещение, - кивнула Инна Ревская.
Дейвин достал из поясной сумки связку ключей и положил на стол:
– Это вам поможет войти. А это вас сориентирует, - рядом с ключами на стол легла маленькая картонка с русскими буквами и цифрами, выведенными округлым почерком человека, привыкшего писать на сааланике.
Инна спокойным скупым жестом накрыла картонку и ключи ладонью, некоторое время подержала руку неподвижной, после чего не спеша смахнула со стола все, что было под рукой, в сумочку. И вдруг свободной рукой протянула Дейвину салфетку. Он, недоумевая, взял ее в руку и неожиданно для себя прочел одиннадцатизначное число.
– Телефон для связи, - пояснила женщина.
– Дайте знать, когда надо будет забрать кого-нибудь.
– Спасибо, - с чувством сказал Дейвин.
– Да не за что, - Инна Ревская повела плечом, вставая.
– Удачи вам. И вот что, господин граф: передайте моему сыну, что он свинья. Мог бы и написать матери, если звонить ему настолько не хочется.
Сказав это, она развернулась и вышла из кафе, по дороге сунув купюру официанту прямо в руки. Дейвин в полном недоумении остался за столиком с драгоценной салфеткой в руках: он представлялся кратким именем и не называл ни родовое имя, ни тем более титул. И ручки в руках Инны
Из Иматры ему предстояло вернуться в Петербург и провести день в Адмиралтействе. По дороге обратно он решил не петлять по Выборгскому шоссе, а свернул на Приозерск. Он хотел уйти на дежурство порталом из замка, но увидел перед собой на дороге мотокурьера на каком-то легком Кавасаки, еще до Острова уверенно свернувшего с шоссе вправо. Дейвин подумал, что мотокурьер знает малые дороги края лучше заместителя наместника, и поехал за мотоциклистом, предположив, что от населенного пункта дорогу до Петербурга найти будет легко. Дорога оказалась приличной и привела в поселок Красный Сокол, неизвестный Дейвину до этого дня. Но когда курьер прямо в поселке опять свернул вправо, граф, глянув на навигатор, понял, что дальше их пути расходятся: его Гранд Витара не умела ездить по лесным тропам, в которые неизбежно превращались все дороги, уходящие в эту сторону. Восхитившись храбростью и мастерством курьера, он переключил передачу и двинулся по шоссе через Ленниярви и Озерское. Пользуясь служебным положением и возможностями мага, он гнал со скоростью за сто семьдесят, пытаясь не отстать от курьера, срезающего угол. Магическим зрением он видел мотоциклиста, двигающегося правее шоссе - по грунтовке, мимо болота, потом вдоль берега озера, потом по лесной тропе, идущей через два пригорка, - и почти смог догнать этого чертенка, когда шоссе подошло вплотную к Вуоксе, и курьер опять показался на полосе. Некоторое время они ехали так близко, что Дейвин смог посмотреть в мотоциклетное зеркало заднего вида и, увидев глаза курьера, восхитился снова: перед ним ехала молодая женщина. Он хотел поравняться и хотя бы вручить визитку, но на следующем повороте дороги она очередной раз ушла с шоссе. Он видел, как она мелькнула впереди, пересекая трассу, чтобы срезать двойную петлю, но мостов через Вуоксу ей было не избежать, и он опять добавил скорости, надеясь успеть за ней. Но не успел: после моста она свернула на пешую тропу, шедшую вдоль железной дороги, и снова пропала из вида. В следующий раз Дейвин увидел ее спину с изображением буквы "А", вписанной в мишень, только на лосевской заправке. Он подъехал, когда она выкатывалась на шоссе. В баке Витары было не больше полулитра, так что шансов у него практически не осталось: возможностей срезать угол на трассе впереди было еще предостаточно. Он вышел из машины, помахал ей вслед, крикнул: "Увидимся" - и остался заправляться, почему-то улыбаясь. Потом подумал и попросил работника залить ему бак, а сам пошел за кофе. Добравшись до Адмиралтейства и предъявив свой далеко не светлый после такой дороги лик Скольяну да Онгаю, он сказал:
– Скольян, ближайшие три часа я не колдую. И дай мне кофе.
– Дейвин, - изумился да Онгай, - с кем ты встретился? Неужели оборотни добрались и до этой стороны залива?
– Представь, - усмехнулся граф, принимая чашку, - у меня хватило неосторожности последовать за мотокурьером. Я решил, что он, то есть она, знает более короткий путь. Вышло действительно быстро. Но я не стану это повторять.
Да Онгай покачал головой и распорядился принести обед.
Через три часа голодная и задерганная Асана все-таки сдала дежурство и уехала к донору, точнее, к его жене Валерии, плакать от усталости и жаловаться на жизнь.
Алена добралась до Полины еще через час с четвертью после того, как Дейвин получил свой обед, поднялась по лестнице, вошла в квартиру, отдала пакет и сползла по стене коридора на пол. Полина принесла ей в коридор кружку горячего шоколада на сгущенке и кусок бекона, в который был завернут сыр с парой капель табаско.
– Устала?
– Да не то слово, - выговорила Алена и отставила чашку на пол рядом с собой.
– Все собрала, вот вообще все. Включая Ведьмака на хвост.