Кураж
Шрифт:
– М-да… Ребята неплохие, хотя держались в школе несколько обособленно. Вроде бы была у них своя организация, на манер индейцев.
– Великие Вожди, - подтвердил Алексей Павлович.
– Как, говорите?
– Великие Вожди, так они себя называли. Да я сам недавно случайно узнал, - добавил Алексей Павлович, поняв, что Хрипак слышит о Великих Вождях впервые.
– Ну, вот… В их группе были Лужины. Близнецы из цирка. Дети артистки Лужиной. Той самой, что сейчас "Фрау Копф и компания".
– Вот как?
– удивился Алексей Павлович и виду не подал, что знает куда больше Хрипака.
Именно сейчас, когда начальник отдела набора рабочей силы сказал ему о Петре и Павле, будущая цепочка возникла в его голове. Он договорился с Хрипаком, что тот направит на работу Василя Долевича и Злату Кроль. Парнишку - в слесарную мастерскую учеником, а девочку - к фрау Копф. Поскольку тоже, как и Хрипак, считает, ребятам можно дать кое-какое несложное задание.
В штабной землянке снова прикидывали и выверяли каждую мелочь. Начало операции "Самогон" назначили на следующее воскресенье. Воскресенье был по традиции базарным днем. И хоть продавать и покупать по сути нечего, на рынок сходились люди потолкаться по давней привычке.
А загодя ушел в город лейтенант Каруселин. До дороги его проводил Семен. Документы на имя Геннадия Чурина были в полном порядке, со всеми нужными пометками. Он предъявил их немцам у шлагбаума и открыто направился прямо к Долевичам, поскольку являлся их родным дядей.
Дверь ему открыла Катерина. Она очень обрадовалась дяде, повисла на его шее. Дядя Гена так и внес ее в комнату на себе.
Печка, натопленная с утра, успела выстыть, Катерина была повязана поверх кофточки материнским платком крест-накрест. Личико ее из-за этого казалось еще тоньше и бледнее. Василь где-то пропадал весь день, девочка сидела одна, завертывала тряпичную куклу в лоскутки, уговаривала уснуть и обещала покормить, когда придет Василь.
Дядя Гена развязал свой тощий мешок, достал оттуда плитку немецкого шоколада, протянул Катерине.
– Я тебе гостинец обещал. Вот.
Каруселин нашел шоколад в портфеле захваченного в плен офицера. Бумаги из портфеля отправили в Москву, а шоколад он присвоил. Он еще тогда решил, что при случае отдаст его Катерине.
Девочка взяла плитку, долго рассматривала блестящую коричневую обертку с золотым ободом и белокурой красавицей. Красавица белозубо улыбалась Катерине, и девочка улыбнулась ей. Она показала плитку кукле.
– Видишь, какая красивая тетя? Это дядя Гена нам с тобой принес.
– Да ты поешь, поешь шоколадку.
Катерина посмотрела на него удивленно, открыла рот, собралась было ухватить зубами белокурую красавицу, да стало жалко ее.
И лейтенант понял, что Катерина никогда не ела шоколада, даже не знает, как его есть.
– Дай-ка, - он отобрал у нее плитку.
– Вот гляди, нажмем здесь, и выползет… - Он нажал на край, из-под обертки высунулось что-то блестящее.
Катерина смотрела во все глаза.
– Берись за серебряную бумажку. Тащи. Тащи, тащи, не бойся. Катерина осторожно потянула за блестящий край и вытащила серебряный прямоугольник. А красавица осталась в пальцах дяди Гены цела и невредима.
– Теперь разворачивай. Вот так.
– Каруселин помог девочке развернуть обертку, отломил кусочек шоколада.
– А это клади в рот.
Катерина подержала немного коричневый кусочек, рассматривая его, потом положила на язык и зажмурилась.
– Конфета!
– произнесла она удивленно и восторженно.
– Конфета. Называется шоколад.
Подушечки Катерининых пальцев стали коричневыми, и она с удовольствием облизнула их коричневым языком.
Вернувшийся домой Василь долго стучал. Катерина не открывала. Заснула, что ли?
Дверь открыл бородатый дядька. В сумерках Василь не узнал лейтенанта, спросил глупо:
– Вам кого?
– Ты стучишь. Тебе кого?
Засада? Бобики? Где Катерина?
– Подайте Христа ради сироте убогому… - тонким жалостным голосом на всякий случай затянул Василь. А сам вслушивался в каждый шорох за дверью: где Катерина?
Бородатый схватил его за ворот латаного полушубка и втащил в дверь, буркнув строго:
– Зима на дворе!
Василь дернулся, но бородатый держал крепко.
"Так… Что они могут знать?… Ничего… Просто пришли… Верно, по квартирам ходят… Рыщут… Дома ничего такого нет, хоть печку разбирай… Как пришли, так и уйдут. Где Катерина?"
Бородатый протащил его через прихожую и втолкнул в комнату.
Катерина склонялась над тазиком с водой, который стоял на табуретке, полоскала коричневые пальцы и терла ими огромный коричневый рот.Василю показалось, что это кровь.
– Тебя били?
– встревоженно воскликнул он.
– Шоколад ела. Конфету такую… Ба-альшую.
Василь недоуменно повернулся к бородатому и только теперь узнал Каруселина.
– Товарищ лей… Дядя Гена!… Вы откуда?
– Значит, подать Христа ради?… - засмеялся Каруселин.
– Это я так… На всякий пожарный… Думал, бобики с обыском, полицаи.
– Ну, здравствуй, племянник.
Они обнялись.
– Издалека?
– спросил Василь.
– Отсюда не видать. Вы-то как живете?
– А, лучше всех, кто хуже нас. Вы к нам надолго?
– Утром уйду. Дела. Толик-то как?
– Как все. Мать на немцев стирает. Жить-то надо!
– Сгоняй-ка за ним. Дело есть.
– Хорошо. А до фронта дошли?
– тихо спросил Василь.
– Поговорим еще. Сейчас везде фронт. Где с фашистом столкнулся, там и фронт. Давай-ка по-быстрому.
– Василек, ты куда?
– строго спросила Катерина, видя, что брат опять уходит.
– На кудыкину гору.
– Зачем?
– У Кудыки соль занять. Скоро вернусь. А ты с дядей Геной побудь. Расскажи ему чего.