Курьер из Страны Советов
Шрифт:
В разгар перестройки, когда во всем мире зазвучало русское слово «glasnost», в моду вошли громкие разоблачения и «срывание масок». Редакция «Страны Советов» не осталась в стороне. Отдел фотоиллюстраций почти в полном составе подписал гневное письмо «наверх». Объектом разоблачений стал, разумеется, Иван Кузнецов. Несколько добровольцев отвезли депешу прямиком на Старую площадь, в экспедицию ЦК КПСС, где вежливые сотрудники в штатском принимали под расписку письма трудящихся. Поговаривали, что кое-кто из лучших перьев «Страны Советов» бескорыстно помог мастерам объектива и вспышки написать пламенный текст, затем отредактировал его и исправил стилистические и грамматические ошибки. Единственным условием, которое выдвинул неизвестный автор, была полная анонимность. В общем, о его имени всем оставалось только гадать.
Текст письма представлял собой типичный донос:
«Мы, фотокорреспонденты журнала «Страна Советов», являемся лауреатами престижных международных фотоконкурсов и постоянными участниками международных фотовыставок, – говорилось в письме. – Однако нам крайне редко удается выезжать в страны Запада, хотя там хорошо знают и высоко ценят наши работы. Между тем, малоизвестный в профессиональном сообществе Иван Кузнецов ежемесячно командируется руководством журнала в столицы европейских капиталистических стран и в страны Латинской Америки. Фотоработы Ивана Кузнецова не заслуживают того, чтобы государство тратило валюту на его вояжи по всему миру. Просим сектор печати ЦК КПСС разобраться в нездоровой политике, которую проводит руководство редакции».
И далее – десяток подписей.
Слух о письме, разумеется тут же расползся по коридорам особняка и очень быстро достиг ушей начальства. В здании воцарилась такая гнетущая тишина, какая, наверное, бывает на фронте перед решающим сражением. Заместители главного редактора смотрели на всех сотрудников с подозрением и все чаще совещались за закрытыми дверями. Руководство журнала готовилось к наступлению на бунтовщиков. Лишь секретарь-референт главного редактора Ирина Петрова по-прежнему улыбалась, как Джоконда, а когда ее спрашивали про тайное письмо фотографов, поднимала глаза к потолку и пожимала плечами. После этого любопытствующие окончательно убеждались в том, что письмо фотографов в ЦК – не фантазии врагов Кузнецова, а самая настоящая реальность.
Как ни странно, письмо, грозившее стать настоящей «бомбой», в итоге не имело никаких последствий. Дальнейшие события перестройки, изменившие ход истории, отодвинули мелочные разборки репортеров на дальний план и постепенно забылись.
Эх, если бы пролетарии камер, вспышек и длиннофокусных объективов могли представить себе, какие задания выполняет Кузнецов в командировках и что ждет его впереди, они, возможно, не стали бы тратить время и нервы на борьбу с ветряными мельницами…
Дом Художника,
середина девяностых
Лина явилась на вернисаж в Дом Художника в любимом темно-синем платье, которое оживляла длинная нитка белоснежных бус. Китайский, наскоро выращенный жемчуг, скрывавший под слоем перламутра довольно крупные бусины, казался в ту пору немыслимой роскошью. Новые негоцианты, торгуя скороспелыми драгоценностями и выдавая их за настоящие сокровища, заработали в те годы целые состояния. Да что там жемчуг! Скороспелые капиталы сколачивались на чем угодно. Те, кто в одночасье утратил все, люто завидовали нуворишам. Бывшие партийные функционеры намекали на контрреволюцию. Мол, все произошло как семьдесят лет назад, только наоборот. Теперь кто был всем, тот стал никем. То, что еще недавно являлось принадлежностью государства, а, значит, по новым понятиям, стало ничьим, стремительно исчезало, либо становилось собственностью выпрыгнувших, как чертики из табакерки, бывших комсомольских функционеров и теневых цеховиков из Закавказья. В одночасье исчез Советский Союз. Вслед за страной растворился журнал, который его прославлял – «Страна Советов». Прекратилось государственное финансирование, а новых учредителей для «совкового глянца» не нашлось. Высококлассные журналисты и фоторепортеры оказались без работы и разлетелись кто куда, как птицы, склевавшие все зерно в опустевшей кормушке.
Сотрудникам детского журнала «Хоровод», где в то время трудилась Лина, повезло чуть больше. Просидев пару месяцев без зарплаты, они в последний момент влились со своим детищем в издательский дом «Преображение», который, по слухам, поднялся на вагоне бумаги, купленной Госпланом для ЦК КПСС. Вагон был послан в нужном направлении при помощи парочки предприимчивых партийных руководителей и дамы-чиновницы, рискнувшей и выигравшей в этой азартной игре. Бонусом для нее стала непыльная должность с хорошей зарплатой в новом издательстве, разжившимся дармовой цэковской бумагой.
Партийные издания, старые журналы… Да кого из серьезных людей они волновали в наступившие времена, когда в стране делились пироги куда масштабнее и аппетитнее! Одни заводы закрывались, другие скупались за сущие копейки на залоговых аукционах, новоявленные предприниматели запросто «прихватизировали» месторождения нефти, газа, ценных металлов… Недра больше не принадлежали народу, впрочем, как искусство и литература, поскольку билеты в театры и книги подорожали в разы. За пять-шесть лет страна стала совершенно другой, словно сбросила старую кожу. Новым хозяевам потребовались другие журналисты и писатели. Однако взять их было неоткуда, и старые «акулы пера» переобувались в воздухе, мгновенно становясь поборниками свободного рынка и жесткого капитализма. С тем же энтузиазмом, с каким они прежде писали о плановой экономике и общественной собственности на средства производства, обозреватели и очеркисты из почивших в бозе партийных изданий принялись прославлять свободную конкуренцию и преимущества частного предпринимательства.
Вскоре приподнялся железный занавес, и многие из прежних советских пропагандистов, тот же Вильям Пивзнер, о котором речь пойдет ниже, или Виталий Майданич, главред перестроечного журнала с огромным тиражом, оставили враз обнищавшую Россию и надолго отправились на критикуемый ими прежде Запад. Однако свято место пусто не бывает, и в образовавшиеся лакуны начали просачиваться новые технологии. Михаил Ходорковский и такие же шустрые, как он, бывшие комсомольские функционеры, повезли в страну персональные компьютеры. В первый же год прибыль от их перепродажи оказалась гигантской: сотни и тысячи процентов! Следом за компьютерами в РФ появилось еще одно техническое чудо – мобильные телефоны, стоившие в то время целое состояние. Нувориши научились с шиком доставать их из карманов в людных местах. Руку с неуклюжей и увесистой в ту пору «Нокией» «новые русские» держали на отлете и громко «перетирали по бизнесу», выдавая мягким «г» и диалектными словечками малороссийское провинциальное происхождение.
В середине девяностых фотографирование смартфоном было возможно лишь в сочинениях писателей-фантастов. В связи с этим профессия фотографа еще не канула в Лету и по-прежнему оставалась уделом избранных. Общество еще не рассталось с убеждением: хорошему фотокорреспонденту необходим свой особый угол зрения, попросту говоря, талант.
Не удивительно, что знаменитые фоторепортеры в девяностые были весьма востребованы и даже считались вполне обеспеченными людьми. Фотовыставки в те годы открывались чуть ли не каждую неделю. Знаковые события сменяли друг друга, и фотохудожники спешили запечатлеть в кадрах современную историю, которая вершилась на их глазах
Лине очень хотелось поздравить коллег с фотовыставкой «Прощай, эпоха!», повидаться с фотографами «Страны Советов», которых не видела несколько лет, узнать последние новости. Настроение было радостным и немного дурашливым, как всегда случается при встрече с давними друзьями.
– Ты уже слышала про Кузнецова? – спросил шепотом Семен Людов, явившийся на выставку одним из первых. В малиновом пиджаке и в лакированных ботинках с узкими носами он выглядел настоящим «новым русским». Людов рисовался перед Линой, махал перед ее носом огромной «нокией» и спешил поразить сногсшибательной новостью.