Курьер запаздывает
Шрифт:
– Мерзкая погода, - говорит Вешалка вместо приветствия.
– Э?
Я соглашаюсь:
– Совсем непохоже на лето…
У Вешалки четкий берлинский акцент и серые волосы. Нахожу необходимым представиться:
– Слави Багрянов. Коммерсант.
– Фон Кольвиц.
И все. Ни имени, ни профессии. Так и должно быть: для немца, да еще обладателя приставки “фон” перед фамилией, болгарский торговец - парвеню, неровня. Тем лучше, путешествие пройдет без утомительной дорожной болтовни, после которой чувствуешь себя обворованным.
Фон Кольвиц, грея, потирает ладони. Пальцы у него сухие, узкие; на мизинце правой руки перстень с квадратным темным камнем. Банковский служащий высокого ранга или промышленник? Не следует ли предложить ему сигарету?
Пока я раздумываю, в коридоре вновь возникает шум - на этот раз громкий, с вплетенным в него характерным бряцанием оружия. Звонкий молодой голос разносится из конца в конец вагона, обрываясь на высоких нотах:
– Внимание!… Проверка документов!… Приготовить паспорта!…
Стараясь не спешить, достаю из внутреннего кармана паспортную книжку с золотым царским львом и внушаю себе успокоительную мысль, что позади уже три такие проверки: одна в Софии и две на границе, при переезде.
– Документы!
В дверях трое. Молча ждут, пока я дотянусь до столика и возьму паспорт. Так же молча разглядывают его, все трое. Чувствую, что ладони у меня начинают потеть, и глубже, чем хотелось бы, затягиваюсь сигаретой.
Короткий разговор, похожий на допрос.
– Куда едете?
– В Рим. По делам фирмы… Вот моя карточка.
Визитка переходит из рук в руки. В ней сказано - на болгарском и немецком: “Слави Николов Багря-нов. София. “Трапезонд” - сельскохозяйственные продукты, экспорт и импорт. Тел. 04-27”.
На руках у всех троих черные одинаковые перчатки. Серо-зеленая полевая форма; у старшего погоны обер-лейтенанта. Странно, что нет штатских. Странно и то, что фон Кольвиц, кажется, не собирается предъявлять документов.
– Кем выдана виза?
– Германским посольством в Софии. Лично его превосходительством посланником Адольфом Хайнцем Бекерле…
А вот и штатский - он, словно статист в пантомиме, возникает за спинами троих и забирает у них мой паспорт. Из-под тирольской шляпы с оранжевым перышком на меня устремляется острый, но пока еще равнодушный взгляд. Установив сходство фотографии в паспорте и оригинала, он принимается прямо-таки ощупывать документ - строчку за строчкой… Это уже не абвер, это гестапо… Может показаться странным, откуда я это знаю, и вообще, откуда у коммерсанта такая интуиция на дорожные сюрпризы, но если вспомнить, что я только и делаю, что езжу и в пути держу уши и глаза открытыми, то все станет на свои места. Ну и кроме того, я с детства отличался догадливостью. Сейчас опыт и прирожденная сообразительность позволяют мне, например, безошибочно определить причину инертности фон Кольвица. Готов держать пари, что он предпочтет объясняться с патрулем в коридоре.
Гестаповец все еще вчитывается в документ.
– Вы говорите, что виза выдана послом Бекерле? Но здесь не его подпись.
– Разумеется. Подписывал первый секретарь. Его превосходительство посланник только дал указание.
– Вы едете в Рим? Почему же виза до Берлина?
– Видите ли… - Я на миг запинаюсь, прикидывая, как бы ответить покороче.
– Рим - всего лишь промежуточная остановка. Цель моей поездки - переговоры с имперскими органами.
– С какими именно?
– С министерством экономики.
В подтверждение своих слов я могу продемонстрировать письмо - официальный бланк министерства, где черным по белому написано, что меня рады будут видеть в Берлине, на Беренштрассе, 43, в любой день между 20 июля и 5 августа, - однако я предпочитаю не спешить. Гестаповец с неохотой возвращает мне паспорт.
– В порядке…
Поворачивается к фон Кольвицу.
– А вы? Чего вы ждете?
Вопреки моим предположениям фон Кольвиц не делает попыток выйти в коридор. Очевидно, болгарский коммерсант, едущий в рейх по делам, связанным с интересами империи, не представляется ему человеком, от которого следует особенно таиться… Удостоверение в черной кожаной обложке и берлинский акцент… Интересно, в каком он звании и чем занимается в РСХА [1] ?
Три руки взлетают под козырек; четвертая протягивает документ владельцу. Ничего не скажешь, Гиммлер выучил немцев быть почтительными с представителями учреждения, расположенного на Принц-Альбрехтштрассе!
– Счастливого пути, господа! Приятной поездки, оберфюрер! Поезд сейчас отойдет - задержка из-за проверки…
Вагон вздрагивает и начинает плыть. Точнее, плывет не он, а засыпанный дождем мир за окном: чугунные столбы, рифленый навес над перроном, белые эмалированные таблицы с надписями “Белград” и “Выход в город”.
Открываю саквояж и достаю бутылку “Плиски”. Самое время выпить за остающихся и путешествующих. По маленькой рюмочке. И спать.
С пестрой обложки детективного романа не меня смотрит черный зрак пистолета. Эту книгу мне предстоит читать до самого Берлина. Дома я бы и не прикоснулся к ней, ибо терпеть не могу сказок о благородных сыщиках. Но так уже мне суждено делать не то, что хочется, и подчиняться обстоятельствам. Недаром Мария считает меня самым покладистым человеком во всей Софии.
Фон Кольвиц делает вид, что игнорирует бутылку. Еще меньше его интересует роман, и все-таки я, словно бы случайно, заталкиваю книгу под подушку. До самого Берлина у меня не будет другой…
– За счастливую дорогу?
Секундное колебание на лице фон Кольвица, и короткий корректный кивок. Молча чокаемся и пьем. Я - за благополучный отъезд из Белграда, а фон Кольвиц - не знаю уж за что, может быть, за здоровье обожаемого фюрера.
2. ИЮЛЬ. 1942. ЭКСПРЕСС СИМПЛОН-ВОСТОК, ПЕРЕГОН БЕЛГРАД-ТРИЕСТ