Курьерская: Багиров
Шрифт:
За два года ребята, конечно, поняли с кем общаются. Но отнеслись к нему положительно. Человек он был приятный, в меру самокритичный. Оказалось, что свод амбиций его раскидывался не от лидерских корней, а из комплексов. Максим относился к Богдану с добрым сочувствием. Которого, конечно, не выказывал напрямую, чтобы не оскорбить. Он всегда помогал, и как-то раз даже сорвался со свидания, когда Богдан позвонил с проблемой.
Недавно, недели две тому назад у Богдана случилась неприятная история. После неё он пришёл в бар подавлен, заказал вдвое обычного алкоголя, и вскоре признался,
Это произошло накануне июля. Богдан возвращался с работы, и увидел как во дворе пьяная компания домогалась двух девушек на лавочке. Он направился к ним полный решимости и уже прикидывал разговор, действия. Он шагал уверенно. Но подойдя ближе, он почувствовал, что шагов ещё десять назад это была картинка, фантазия, эпос. А теперь всё больше реальность, которая вовсе не мотивировала.
С каждым последующим шагом решительность таяла, оползала, пока он не остановился от компании в нескольких метрах и обратил собой внимание. Компания из пяти парней, изрядно дожлых, смотрели на него недоумённо, во взгляде некоторых зрел уже пьяненький вызов. Девушки же смотрели на Богдана во все глаза, почти восхищённо, они молча благодарили его, что он вмешался. Но Богдан свернул и поднялся домой. Не включая свет, сел на кровать одетый и просидел так два часа. Пол ночи не спал. После этого случая он изменился. Изменился внутренне, в себе. С приятелями он по-прежнему был на одной волне. Все, как обычно, заказали по пиву. Обсуждали прошедшие дни.
– … например, Будапешт. – говорил Богдан. – Непонятное лично мне название, но все нахваливали. Вот, сходили с приятелем в этот кабак на прошлой пятнице. Взяли по лагеру. Ну, и? Во-первых, налили в пинту… Прошу прощения?! На входе читаешь: «мы что-то там с 2015». Какой смысл в свидетельствах о рождении, если в таре не разобрались? – продолжал он. – Во-вторых, ощущение, будто сполоснулся козлиной мочой… У них этот лагер из-под служебного биде или что-то в этом роде, я плохо разбираюсь в подобных оттенках. В общем, ребята, больше я в этот кабак ни ногой…
Максим посмеялся и рассказал свою небольшую историю – на днях поел аллергена, погряз в прыщах. Через час было на свидание… Катал по неосвещённым улицам. Девушка в итоге сказала: «ты романтичный…». Богдан улыбнулся. Гриша был несколько отрешён. Максим обратился:
– Что с лицом…? – потряс он Гришу. – Как на личном у тебя?
Прежде Гриша отвечал «всё нормально». То есть врал. В день, когда Катя сбежала в слезах, вскоре пришёл её отец. Он сказал – «… больше по поводу тебя, сливной бачок (за однорукость), больше не капнет ни единая её слезинка». И сделал наказ: если Гриша хоть раз ещё её тронет, позвонит или даже напишет, значит слов не понимает, и будет придумано заявление в полицию. Весьма между тем обоснованное и по-человечески справедливое. Гриша смотрел ему в спину и проклинал, но самое обидное, что был с ним согласен.
Все два месяца Гриша держал в себе. В баре отговаривался и спокойно пил. Выпивал и вне бара – но, впрочем, несильно, без аварии. Он не рыдал и не страдал. Ему лишь было неприятно от себя. От того, как пресна, до блевотворности, его неумелая жизнь. Может, Катю он тоже не любил. Однако, ощущал перед ней вину. Он хотел извиниться по-настоящему, хоть в последний раз. С чувством, которое выпытал за два месяца. По работе тоже складывалось не лучшим образом. Гриша думал: «если я ещё лишусь работы, моя жизнь войдёт в фонд ЮНЕСКО как очередные руины».
– С годами чувствую себя всё меньше. – ответил Гриша. – Будто однажды расцвёл и с тех пор только скукоживаюсь…
– В чём дело, старик?
Гриша рассказал все обстоятельства.
– Ну и дела… – ответил Максим. – А Катюха-то которая у тебя девчонка по счёту?
– Вторая. Почему ты спрашиваешь?
– Ха, Екатерина вторая… Просрал императрицу…!
– Ты нас каламбурами не корми, – разрядил Богдан, – у меня на прошлой работе дежурил сотрудник газовой службы с метеоризмом…
– Это всё шутки. – сказал Максим. – Если серьёзно, не похож ты на человека, у которого дважды за всю историю. Посимпатичнее меня будешь… Согласись же? – он толкнул Богдана.
– Ты вообще урод… – отозвался тот.
– Что-то тебе уготовано! – говорил Максим. – Увидишь! Третья будет настоящая императрица. – он поднял бокал. – За царский рот! – все ударились.
– Спасибо на добром слове. – отозвался Гриша.
– Что делать будешь дальше? – спрашивал Максим.
– Я без женщины теперь не могу. – ответил он. – Согласен на любые отношения…
– Ты охренел! – Максим аж ударил ладонью по столу. – Не говори так никогда, понял? – он посерьёзнел. – Знаешь что такое «любые отношения»? Это значит, по низу рынка. Ты говоришь – «я согласен на худшее»! А себе врёшь, что любое. Урод ты, импотент или кто?
– Не уверен, что шибко лучше.
– Не уверен? Бывает! Но снимаешь мерки, считай принял судьбу. – сказал Максим. – Да, когда жизнь отшлёпала – вешают нос. Повесить нос даже логично. А пусть ты дурак! А ты наоборот! Завтра воскресенье. Сходи в центр и подкати к самой роскошной девоньке, будто у тебя лучше всех. Что теряешь?
– Зачем?! Это закончится понятно…
– Никакого унижения. Любой отказ – уже внимание. Парень во внимании красивых женщин – уже не тот, что «я согласен на худшее», а? Пусть и таком! Но внутренне ты всё поймёшь и засмеёшься! – говорил Максим. – А вдруг не отказ? С первого раза невозможно, ты не маэстро. А в десяти? В десяти возможно или нет? Отвечай…
– Возможно, наверно.
– То-то! Давай, старик! Не дуркуй. Держу за тебя кулачки. У тебя неделя. Если не пустишь нам слюну, ставишь поляну. По рукам?
– Чёрт с тобой! – ответил Гриша, будто с горки сиганул.
Они закрепили пари, и втроём крепко ударились кружками. У всех будто ни с чего поднялось настроение. Стоял вечер, но на улице было ещё светло. В тот же час Гриша создал в списке контактов папку – «женщины».
V.
Впрочем, на день следующий Гриша решил никуда не спешить. Времени – целая неделя… Он поехал увидеться со своим хорошим приятелем, Асланом. Они не виделись иной раз месяцами. Однако, встретившись, выходили на общий язык моментально.