Курьерская: Багиров

Кугатов Андрей

– Это всё правда?

– Этого мужика знаю. Абрам Молотов, сержант советского стройбата. Затем ветеран каких-то мутных политических конфликтов. Дома у него по запчастям лежал многозарядный гранатомет. Пожалел соседей. А может, детали пропил… После задержания Абрама полиция ещё неделю искала второй обрез. Очевидцы в один голос – «по-македонски». Но не нашли, и всё тут. Уже догадываешься откуда у Аслана гладкоствол…? Ни одному следователю в голову не пришло искать ружьё у того, чью мать из него пытались застрелить. Он, видно, вышел в тот день встретить маменьку, а потом засел в кустах. – продолжал Валентин. – Абрам, может, уже бы освободился. Если бы не презабавное обстоятельство. На пассажирском

месте сидела подруга Елены Николаевны. Ты не поверишь – любовь Абрама со школьной скамьи. Он постоянно писал ей старомодные письма, которые та читала через одно, обычно в компании, под цельный хохот. Последнее – за месяц до произошедшего. «Как ты, бьющий мой ключ? Цветущая моя орхидея…». Настасья в ту пятницу сидела со стороны огня. Он не видел, что каждым спуском всю картечь посылал ей. Елена Николаевна была как за подушкой. – говорил он. – Вдовец Настасьи, кстати, делец из девяностых. В лихие годы двоих человек довёл паяльником. Ныне серый кардинал нашего города. Настасье руки целовал. Елене Николаевне тоже, но втайне. Давно его не слышно. Что-то ты меня заговорил.

– Чёрт ногу сломит… – сказал Гриша.

– Это я тебе рассказываю, что считаю нужным. О королеве ещё такие истории были, которые ты никогда не услышишь. Тем не менее, бывшие прямо в твоём городе. Конечно же, Аслана это не оправдывает. Он сгноил свою мать лишь из того, что ему стало выгодно, чтобы она закруглилась. Он одной с ней крови. Мажор и нечисть. Таких как он нельзя жалеть.

– То есть ты изначально хотел его кинуть?

– Ему ничего не принадлежит в этом мире. Не кинуть, а сохранить что-то от его рук.

– И куда пошли бы эти твои деньги?

– У меня кондитерская фабрика. Шоколадный дом «Лязгунов».

Гриша посмеялся.

– Что по-твоему смешного?

– У меня девушка любила сладкое…

– Вот видишь… Я уверен, что-то произошло, пока Аслан был в Москве. Он куда-то постоянно ходил. Мне нужно с ним поговорить.

– Возможно, в следующий раз. – ответил Гриша.

IX.

Прозвенел будильник, Гриша стал собираться на работу. С самого утра мысли его не отпускали. В маленькой его жизни что-то рокировалось… Голова разбухала, ничего не укладывалось. Гриша работал в полузабытьи. Дважды сел не на тот транспорт.

Была очередная доставка. Две корреспонденции в офис, до двери. Пригласили на чай, пока ищут печать. Гриша любезно отказался, присел в вестибюле. Подслушал разговор:

– …каждый день приходил ровно в четыре часа дня и брал десять килограмм пряников. Кассир смотрела недоуменно и доброжелательно. Упреждая всякий вопрос, говорил: «варю наркотик». Так продолжалось девять дней. На десятый его ждал наряд полиции. Останавливают на выходе: есть основание предполагать наличие запрещенных веществ по месту вашего проживания. Он говорит: нет никаких веществ. Проходят в подъезд. Понятые, следователь там, кинолог. Вся толпа поднимается на этаж. Открывается дверь. В квартире стоит кровать, чайник и уложен центнер мятных пряников «яшкино».

– А дальше?

– Всё. Сто килограмм мятных пряников. Полиция из вредности конфисковала пару упаковок к чаю. Потом сам съел килограмм двадцать. Остальные засохли. Вынес их на улицу и высыпал в песочницу. Дети с нескольких дворов сбежались. Друг другу глаза повышибали, разбили в доме окно, вся улица была в крошках… В следующем году от армии упорно косил по дурке. Сказали здоров. Вот, в июне вроде дембель был.

Другой сотрудник тут же вставил свою историю:

– Вспомнился мне один блажной из детского лагеря. Диабетик… Ни на какие мероприятия с отрядом не ходил, в это время оставался в палатах один. Как-то в холле созвали собрание по поводу – кто ест зубную пасту… Пацаны пожимали плечами, хотя сами уже вычислили. После любых мероприятий рядом с ним и стоять было свежо. К тому же постоянно пердел. После собрания дождались когда вожатых не будет; заперлись с ним в палате и наказали – тот съел две тубы колгейта… Зубная паста «солдат». Увезли на скорой с желудком. Приезжали родители. Раскрутили до того, что его, мол, весь сезон пастой кормили. В итоге досудебное урегулирование. Диабетик, говорят, купил себе приставку…

Скоро к Грише вышел менеджер с печатью. Гриша выдал корреспонденцию и поехал на следующий адрес. Проработал до вечера и снялся со смены.

X.

Стояла молчаливая июльская ночь. Проезжали одинокие автомобили. В офисе при шоколадной фабрике горели окна. Что-то происходило. В кабинет Валентина зашёл помощник с непонятным известием.

– Какая к чёрту Кабакова? – Валентин, развалившись в директорском стуле, повернулся к Махору.

– Александра. Так звать.

– Кто ещё такая?

– Понятия не держу. – сказал Махор. – Прилетела в город по «семейному вопросу». Какая-то делюга в Багире полыхает.

– Семейному вопросу? Что? Ишь, Кабакова…

Валентин развернул конфету и потащил ко рту, как замер напрочь.

– Ты чё, шоколатье?

– Отчество?!

– Что?

– Кабаковой. Отчество!

– Даниловна. – хлопал глазами Махор.

– Блять! – вскочил Валентин, что стул слетел с колёс. – Поднимай наших! Звони всем! Пусть Робот бьёт детские дома! Все до единого!

– Чего наэлектризовался? Кто это?

– Дочка это Елены Николаевны! Хули ты цветёшь, фикус! Бегом поднимай всех!

– Ооо… Елена Николаевна!.. – протянул Махор. – С какой целью?

– Крепить её будем! Крепить!

– Шаткий ход, шоколатье. Зубки пообламаем…

– На, блять! – Валентин сложил в ладони Махору два тканевых свёртка размером с мыло, но очень тяжёлых.

– Что это ещё такое? – не успел Махор окончить вопрос, как из директорского стола Валентин достал револьверный гранатомёт шестой номенклатуры.

– Вопросы?!

– Ебаться-улыбаться…

– Поднимай всех говорю, ищите Кабакову!

– Как хоть выглядит?

– Плевать!

Гриша допивал у себя дома чай. Была полночь. Не спалось. Скоро известие про Аслана успокоило свои вопросы и потеряло цвет. Гриша снова думал о том, что казалось ярче с каждым днём: «да что со мной такое? Это ужас… Я думал, вышел из этого возраста…». Выпил таблетку.

Гриша в самом деле не понимал, что с ним происходит. Догадывался, конечно, но ему становилось смешно и жалко от мысли, что незнакомая девушка лишила его сна не просто с первого взгляда, а взглядом мгновенным, пренебрежительным и одним единственным… Вдруг раздался звонок в дверь. И тотчас дверь загудела от настойчивых, свинских ударов. Гриша подскочил, опрокинув на себя кружку и залившись остатками чая. На площадке стояли двое, что-то не могли поделить. И толпа поднималась на этаж.

– Отцепи уже гранатомёт, придурок… – послышалось за дверью.

– Гранатомёт?! – Гриша сорвался на вопль.

– Гриша! – разошлось эхо Валентина. – Это ты? – Он прижался ухом к глазку. – Гриша! Надо поговорить. – слышалось прямо за дверью. – Я слышу что ты не спишь! Я считаю до пяти. – сказал Валентин, всматриваясь в глазок. – Раз. Два.

– Мы поговорим. – ответил Гриша. – Убери свой гранатомёт.

– Не вопрос! Открывай.

Гриша открыл дверь. Вошли двое. Валентин и Махор. За дверью осталось ещё человек шесть, спортивно одетых. Валентин повернулся к Махору и снял с карабина гранатомет. В шестизарядном барабане виднелось два выстрела. Махор взглянул вопросительно, на всякий случай отошёл.