Курьерская служба
Шрифт:
Про Антарктику в голове крутились разрозненные факты, не то реальные исторические, не то из местных фантастических сериалов. Когда допивал кружку чуть не подавился. Из коридора мягкой поступью вышла самая настоящая рысь. Небольшая, пятнистая, ростом чуть выше среднего спаниэля, с кисточками на ушах и коротким хвостом. Встала у дверей, поводила носом, потом, осмелев, подошла к столу, поднялась на задние лапы и понюхала тарелку.
— Всё съел. Прости, — сказал я, рискнул и почесал за ухом.
Зверь прищурился, потёрся об руку — видно было, что меня он
Я принял телефонный звонок. Звонила мать.
— Мама!
— Мне пришло письмо из ректората… Получается, всё?
— Получается, всё, — сказал я. — Полная задница.
— Ты как с матерью общаешься?! Да ещё и в такой день! Столько денег вбухали! Полтора года впустую!
— Ну, извини. Я верну. Мам, я очень рад тебя слышать.
Конечно, я уже давно был не столь эмоционален, как во времена моей первой молодости. Но эмоции от общении с родительницей, давно почившей во всех предыдущих моих жизнях, прямо скажем, переполняли. Хотя, судя по тону, я понял, что характер у моей матушки в этом мире был тем ещё подарком — но выбирать не приходилось.
— Вернёшь! Откуда вернёшь? На работу устройся сначала! Думаешь, я тебе позволю в имении сидеть и наследство проедать? У меня тоже с картинами сейчас мёртвый сезон до лета.
Картины… в голове пронеслись образы, оставленные в наследство от моего двойника. Моя мать владела картинной галереей, вспомнил я.
— В общем, дуйте домой давайте. Покупайте билеты на завтрашний рейс. Платить не буду. Пока вакансии в Доме дворянском запрошу. Отцу письмо напиши. Обрадуешь. Теперь точно деревенских не видать, хоть и обещал отписать кого-то. И деду. Чтобы при встрече отхлестал по… как ты выразился? По заднице. Все понял?
— Еще бы.
— И чтобы ни по каким электроконцертам не шлялся! И Сиду запрети, я его после драк лечить не буду.
Звонок завершился. Несмотря на полный разнос от маман, я чувствовал себя радостным — подобное чувство испытываешь всегда. Я рискнул выйти из гостиной. Порылся в вещах — нашёл весьма современного вида ультрокомпактный системник с незнакомыми разъёмами и разбитую кружку — именно она упала в лифте. К системнику прилагалась пара дюжин тонких, но весьма тяжёлых пластинок с разноцветными корпусами. Судя по всему, местные носители информации.
После сходил в душ, осмотрелся. Увиденное в зеркале меня вполне устроило. Переодевшись в домашнее, вышел пообщаться с тёткой. Кабинет был просторным, не меньше двадцати квадратных метров, и напоминал небольшой цех. Несколько столов с инструментами. Приличных размеров 3D-принтер. граверы, груда камней, лампы, два наклонных кульмана с чертежами. Одну из стен занимало что-то, напоминающее небольшой музей электроники. Сотня телефонных трубок, от огромных и квадратных до примерно такой же элегантной, каким был у меня “Циммер-406а”.
— Чего припёрся? Только не отвлекай.
— Чем занимаешься?
— Браслеты, будь они неладны! Никак пульс не снимают. Не отвлекай. Иди лучше с Эриком Рыжим поиграй, мне некогда было сегодня. Зверь скучает. Ну, или рассказывай, когда по девкам уже гулять начнёшь.
— Начну на следующей неделе, — пообещал я, отчего тётка даже удивлённо оглянулась. — Тётушка, расскажи вот про эту модель?
Я указал на один из первых аппаратов, напоминавший старинный калькулятор середины века с квадратным табло и большими кнопками.
— А, — оглянулась тетя. — Так ты ж спрашивал уже несколько раз, "Циммер-1976" первая модель. Первый российский мобильник, сделанный за пределами Москвы.
— Мобильник? В семьдесят шестом?!
— Дипломная модель моя. В честь деда твоего, Генриха Кристофорыча, героя третьей Японской. Он же помер за год до этого, да… Если бы ты знал, на каком говне я тогда для него камень резала… но запустился! И потом доработанный в серию в тысячу штук заказали, для пожарной службы. Каждый стоил, не дай соврать, рублей сорок. Ладно, Эль, сейчас шить буду, не мешай.
“Эль” — давно так меня не называли. Я остался в комнате и наблюдал за процессом. Тётя сняла чертёж с кульмана, кинула на стол. Достала из микроскопа пластину, засунула в пластиковый корпус и положила в центр чертежа. Уперлась руками в стол, закрыла глаза и принялась напевать под нос тихую мелодию почти без слов, похожую не то на колыбельную, не то на обрядовую песню.
Мурашки пробежали по спине от этого тихого странного напева. Воздух в комнате словно напрягся. Нечто подобное чувствуешь, находясь в старинных соборах во время службы.
С чертежа снялась и повисла в воздухе тонкая прозрачная пленка — мелкие линии схемы, слова, пульсирующие квадраты. Схема сначала расплелась на несколько слоев, повернувшись и повиснув в воздухе, затем принялась сжиматься в крохотный пульсирующий шарик, который с лёгким щелчком влетел в браслет на столе. Браслет развернулся несколько раз, словно волчок, а Мариэтта Генриховна устало хлопнулась в кресло.
Потерла виски, выпила залпом стакан воды и только затем взяла браслет со стола. Потёрла, коснулась телефона и пробормотала:
— Ну, пробуем…
А затем надела на руку. Экран на браслете загорелся, на нём побежали цифры. Покрутила рукой, поводила, нажала кнопки на краю корпуса.
— Вот чёрт! Опять пульс не измеряет, — сказала она, наконец, выдернула камень из корпуса и ловко бросила в урну, стоящую в углу комнаты.
Я попытался осмыслить произошедшее. Во-первых, я понял, что впервые увидел реальное применение магии в этом мире. Причём не кем-нибудь, а собственной тёткой. Во-вторых, до меня дошёл сакральный смысл местной профессии “камнерез”: это было чем-то вроде мага-артефактора вперемешку с дизайнером, программистом, и, наверное, ещё парой других высокотехнологичных профессий. Видимо, магия здесь была тесно сплетена с электроникой и, возможно, чем-то ещё научным.