Курица в полете
Шрифт:
Элла несколько дней не могла решиться поговорить с бабушкой о Витьке. А тут еще как снег на голову свалились московские родственники — дядя Адик и тетя Ида. Они, как всегда, навезли кучу подарков, бабушка была им страшно рада, но никакой возможности для такого серьезного разговора Элла не видела. И сказала Витьке, что надо обождать несколько дней.
— Ладно, когда они свалят?
— Через неделю вроде.
— Подождем, что ж делать, — вздохнул Витька.
А бабушка с тетей Идой все время шептались, что-то считали на бумажках, дядя Адик эти бумажки проверял,
Однажды утром бабушка сказала:
— Элка, придется тебе немного потесниться, сегодня прилетает Ия.
Ия была внучкой дяди Адика и тети Иды. Ей уже стукнуло двадцать, она успела побывать замужем и развестись. Элла ее никогда не видела, и ей было любопытно познакомиться с московской модной штучкой. Ия училась во ВГИКе на сценаристку.
— Ладно, — кивнула Элла бабушке. — Надо ее встретить?
— Конечно!
— Я одна поеду встречать?
— Если можно!
— Без проблем! — обрадовалась Элла. — А она надолго?
— Посмотрим, может, поживет у нас недели две, у нее каникулы, ей надо хорошенько отдохнуть.
— А дядя Адик и тетя Ида тоже останутся?
Бабушка посмотрела на нее каким-то странным взглядом и покачала головой:
— Нет, они в воскресенье уедут, как и собирались.
Элла облегченно вздохнула. Одна Ия ничему не помешает.
Ия оказалась высокой, спортивной девушкой, не слишком красивой, но вполне стильной, а главное — свойской.
— Привет, Элла! Ух, какая ты красивая! Давай дружить?
— Давай! — польщенно воскликнула Элла.
— Покажешь мне город?
— Конечно!
Элла обрадовалась, потому что Витька уехал на несколько дней к бабке в Овидиополь. Он звал ее с собой, но она же не могла. Да и потом, разве сравнишь овидиопольскую бабку с московской киносценаристкой, хоть и будущей? Он не обиделся, а, как показалось Элле, даже вздохнул с облегчением, и она поняла это так: он боялся, что Элла станет расспрашивать бабку о кольце. Он все-таки заставил Эллу принять этот дар, но носить его она боялась.
Они с Ией целыми днями гуляли по городу, валялись на пляже, катались на катере — это им устроил Люсик. Ия всем восторгалась и с наслаждением пробовала одесские яства, упоенно закатывая глаза: «Ой, тетя Женя, ничего вкуснее не ела!» — и рассказывала о Москве. Судя по ее рассказам, жизнь в столице была фантастически интересной.
И вообще, все самые замечательные люди жили в Москве, и многих Ия хорошо знала.
— Приезжай ко мне, у меня отдельная квартира, я иногда такие вечеринки устраиваю, закачаешься! Слушай, а ты театр любишь? Я тебя всюду свожу, у меня есть знакомые, мне билеты достать в любой театр — раз плюнуть! И в Дом кино сходим, и в Дом литераторов, и в ВТО, и в ЦДРИ… Ты такая красотка, может, подцепишь хорошего жениха, чем черт не шутит! Тебе еще замуж, конечно, рано, но… У тебя парень уже был, ну я имею в виду… ты уже спала с кем-то?
— Да! — с гордостью ответила Элла. — Ты только никому не говори!
— Ты меня что, за стукачку держишь? Слушай, а кто твой парень?
— В каком смысле? — насторожилась вдруг Элла.
— Ну он что, школяр, студент, взрослый мужик?
— Он.., работает!
— Доходчиво объяснила! — расхохоталась, Ия. — А где работает?
— В филармонии! — ляпнула Элла первое, что пришло в голову.
— Музыкант? — удивилась почему-то Ия.
— Нет, настройщик!
Она мигом сообразила — если сказать «да, музыкант», Ия начнет выспрашивать подробности, а так… К тому же у Люсика был близкий друг — известный всей Одессе настройщик Давид Самойлович Лурье, которого безмерно ценили все музыканты города.
— Надо же! Говорят, редкая профессия…
Они гуляли по городу, и вдруг Ия словно споткнулась.
— Элка, это что такое? — Она стояла у витрины часовой мастерской и ошеломленно глядела на Вадю-часовщика.
— Часовщик, сама разве не видишь? — засмеялась Элла.
— Разве такие часовщики бывают? Можно сбрендить… Слушай, у нас во ВГИКе даже близко нет такого… Обалдеть… Да по нему Голливуд плачет! Конечно, Голливуд — это сказка, но для «Мосфильма» или, на худой конец, для студии Горького сгодился бы. Ты с ним знакома?
— Нет.
— Ладно, я сама!
Она решительно сняла с руки часы и вошла в мастерскую.
Элла в который уж раз наблюдала, как Вадя берет в руки совершенно исправные часы, вскрывает их, качает головой и выписывает квитанцию. Лицо у него при этом покорно-скорбное. Что ж делать, если они так хотят, эти сумасшедшие? Но сейчас на его лице промелькнуло что-то новое, какой-то интерес. Неужели Ийка ему понравилась? Ой, а ведь Витька говорил, будто Вадя скупает краденое. Надо предостеречь Ию… Хотя зачем, она уже взрослая, разведенка, и уж теперь она точно будет на моей стороне, если что…
В мастерскую вошел пожилой мужчина в бескозырке без ленточек. Она больше напоминала берет. А Ия пулей выскочила на улицу:
— Элка, умереть не встать!
— Кажется, он на тебя глаз положил.
— Уж не знаю, но свидание назначил!
— Нет, правда? — поразилась Элла.
— Я сама прибалдела!
— И когда?
— Вечером.
— Куда пригласил?
— Не знаю, просил подойти сюда к концу работы.
— Наверное, поведет тебя в «Красную», в бар или в ресторан.
— Элка, куда бы ни повел, побегу за ним хоть на край света! Какие глаза… Он женат?
— Нет. Живет вдвоем с мамой.
— Это плохо. Хуже не бывает. Можно увести от любой жены, но увести от мамы маменькиного сынка, да еще такого… Нереально!
— Ты сразу замуж за него собралась?
— Что ты смеешься? Я влюбилась, это был удар грома или, как я читала в одной книжке, «солнечный удар»! Интересно, он не импотент?
— Откуда я знаю?
— А что о нем говорят?
— Всякое. Даже кто-то сказал, что он это.., педик.