Курица в полете
Шрифт:
— Ни один другой канав не сработав, — качал головой Люсик, — я уж думав, что ничего не выйдет! Но тут вспомнив, что есть один знакомый в обкоме, упав ему в ножки — и он достав из обкомовской брони! Пришвось пообещать ему две бутывки Жекиной абрикосовки!
— Люсик, ты спятил, нашел валюту! — возмутилась бабушка. — Скажи спасибо, что это ты не свои дела улаживал, охота была тратить на всякую партийную сволочь мои труды!
— Тише, Жека, тише! — поморщился Люсик.
— Присмотрите за
— А зачем мы едем в Москву? Вы же хотели еще побыть. А Ия вообще…
— Мало ли что мы хотим в этой жизни! — развел руками дядя Адик. — Я, например, хочу сейчас пить кока-колу со льдом на набережной Ниццы, и что?
Возразить ему было нечего.
А Люсик погладил Эллу по голове и прошептал:
— Ничего, Эвка, не так пвохо, в Москве скучать не будешь, там весево — магазины, театры, музеи.
Развеешься, оховонешь, и Жека успокоится. Побудешь немного и вернешься!
— Но я и вправду нашла это кольцо! — шепнула в ответ Элла.
— Будем надеяться!
В последние дни перед отъездом в Вену Элла так волновалась, что на работе почти ничего не соображала. Валерий Яковлевич недовольно качал головой, но замечаний не делал, видимо входил в положение. В агентстве все знали — у Эллы Борисовны нашлась родственница за границей, в Австрии. Степень родства она не уточняла, но все знали, что у нее мать за границей, а степень волнения выдала ее с головой. Разве станет человек в здравом уме так психовать из-за какой-нибудь десятой воды на киселе? Но все помалкивали, даже Леля.
В последний рабочий день, как было принято у них в агентстве перед отпуском, Элла «проставлялась». Испекла большущий пирог с грибами, наделала каких-то салатов, а торт купила. Ей предстояло еще вечером испечь «Наполеон» для мамы. И, разумеется, они хорошо выпили по случаю ее отъезда. Мария Игоревна пожелала ей удачной поездки, Ванда — европейского жениха, Леля — похудеть. А Валерий Яковлевич произнес:
— Элла Борисовна, дай вам Бог счастья и жениха, но главное — возвращайтесь поскорее, нам будет вас не хватать! — И он взял со стола уже пятый кусок пирога с грибами.
А Леля, помешанная на диетах, третий.
Элла растрогалась и пообещала по возвращении из отпуска испечь им фруктовый торт. Вдохновленный такой перспективой, Валерий Яковлевич заявил, что в аэропорт Эллу отвезет его водитель.
Элла еще больше растрогалась и решила, что купит в Вене сувениры для всех сотрудников, даже для Лели.
Вечером после работы явилась Машка — сделать подруге массаж, маску и все что нужно для того, чтобы завтра Элла выглядела на пять с плюсом.
— Ты продумала, что наденешь в самолет?
— Все черное!
— Почему
— Черное худит, и вообще я люблю черный цвет. Мне идет.
— А она не воспримет это как траур по материнской любви?
— Откуда я знаю, как она что воспримет?
— Тоже верно. Элка, ты совсем ее не любишь?
— Не знаю. Я сейчас еще не понимаю, кого любить… Вот увижу ее и пойму, наверное.., и полюблю.., или нет…
— Да, это как с мужиком. Иногда встретишься глазами — и все, он уже родной и любимый, а то проживешь с ним лет пять, а он как был чужой, так и остался.
— У меня так не было.
— Как?
— Чтобы родной… С первого взгляда или с десятого… Все чужие.
— Ничего, еще не вечер! Особенно за границей. Это у нас теперь баба уже в сорок лет не котируется, а за границей, говорят, наоборот.
— Почему в сорок не котируется? — испуганно спросила Элла.
— Ну не то чтобы… Это смотря в каких кругах.
В модной тусовке, если ты не звезда, а просто баба, даже охренительно красивая, после сорока шансов практически нет.
— Шансов на что? — уточнила Элла.
— На классных мужиков. Не знаю, это мои клиентки из тусовки жалуются.
— Ну если ничего другого в жизни нет… И потом, что такое классный мужик в их представлении? Богатый?
— Ну это в первую очередь. Тут закономерность прослеживается невооруженным глазом: чем богаче мужик, тем моложе у него бабы.
— Слушай, Машка, а нам-то с тобой что до этого? Мы же не из тусовки и на олигархов не претендуем. Нам другие качества в мужиках нужны. А на жизнь сами заработаем. Так спокойнее, правда?
— Ты права, Элюня! А то олигархов стреляют, сажают, и вообще. Нам бы чего попроще… А простым мы и в сорок сгодимся, к тому же нам до сорока еще пять лет! Как ты умеешь успокаивать, Элка! А то я сегодня расстроилась.
— Из-за чего?
— Из-за клиентки, из-за чего ж еще! Пришла, молодая, красивая, богатая, а ей надо было минут десять подождать — она раньше явилась. И говорит: «Мария Дмитриевна, можно я тут у вас поплачу?» Представляешь себе? А мне некогда, я говорю; плачьте, Нелли, сколько влезет.
— И чего она плакала?
— Видно, кисло ей, молодой, красивой и богатой, живется. Поправилась на полтора кило, а муж ей скандал закатил: мол, толстая корова. А она — в чем душа держится, прозрачная просто… Это ее счастье, что она с тобой не знакома.
— Почему? — удивилась Элла.
— Да вот если бы она твой «Наполеон» попробовала, поняла бы, что такое счастье в жизни!
— Намекаешь? — рассмеялась Элла.
— А то! Твоей мамаше такой тортище не одолеть.
— Так и быть, отрежу тебе край! Тем более он в коробку не лезет.