Курильский десант
Шрифт:
Японскую сторону представлял генерал-майор Сузино Ивао, прибывший с группой офицеров своего штаба. Он имел должным образом оформленные полномочия на подписание условий о капитуляции (с нашей стороны я поручил подписать их командиру десанта генерал-майору П. И. Дьякову). Японцы пытались затянуть переговоры под предлогом плохого знания русского языка и якобы неясности для их переводчика отдельных выражений в том документе, который им надлежало подписать. Но, по существу, у них не было выбора: либо подпишут, либо разделят участь тех японских войск, которые к тому времени уже были полностью разгромлены в Маньчжурии, Северной Корее, на Южном Сахалине. Чтобы прекратить эту недостойную игру противника, я поставил перед японским генералом вопрос ребром.
— Готовы ли, —
Японский переводчик передал своему начальнику мои слова, но тот делает вид, что до него не доходит их суть. Переспрашивает, пожимает плечами, как-то странно оглядывается по сторонам, словно ищет помощи и поддержки у своих офицеров. Лицо надменное и непроницаемое. Надо было прекратить это кривляние, и по моему знаку полковник Алентьсв выдвинул вперед одного из лучших наших знатоков японского языка, инструктора политотдела лейтенанта Бориса Кремянского. Он на чистейшем японском языке повторяет мой вопрос Сузино Ивао и спрашивает его, что тому непонятно в тексте условий о капитуляции или в заданном вопросе.
Глава японских парламентеров стал объяснять, что не может лично принять окончательное решение и должен согласовать свой ответ и получить дополнительные инструкции от своего командующего генерал-лейтенанта Цуцуми Фусаки. Надо было выбить у противника и этот лживый довод, и я попросил нашего переводчика передать японцам мое требование: либо они принимают условия капитуляции, либо я приказываю нашим войскам открыть по ним сокрушительный огонь из всех видов оружия и одновременно используя для удара по их позициям вес силы нашей авиации. Видимо, японский переводчик сумел бегло передать своему генералу, о чем я веду речь с лейтенантом Кремянским, и тот быстро уловил ее смысл, потому что буквально в следующий момент с лица японского генерала сошла маска непроницаемости и надменности, и он вдруг торопливо и растерянно произнес:
— Да-да, согласны. После этого состоялось подписание условий капитуляции 91-й японской пехотной дивизии, оборонявшей острова Шумшу, Парамушир и Онекотан. Японская сторона была ознакомлена с планом пленения японских гарнизонов, составленным моим штабом на основании только что подписанного документа. Тогда же 128-я авиадивизия получила задачу: перебазировать утром 20 августа один полк на тот аэродром на Шумшу, который мы не бомбили. Петропавловская военно-морская база должна была в этот же день перевести часть своих кораблей в бухту Катаока. Японское командование согласилось способствовать этому и, в частности, выделить для проводки наших кораблей и судов специального лоцмана, который должен был ждать их на подходе к Катаока в определенном месте.
Церемония подписания условий капитуляции завершилась моим строгим напутствием представителям японской стороны:
— Вы свободны. Выполняйте условия капитуляции. В течение дня 19 августа и в ночь па 20 августа наши части и подразделения занимали прежние позиции на линии фронта и готовились к наступлению на Катаока. Одновременно продолжалась интенсивная выгрузка артиллерии, боеприпасов и подача их к переднему краю. К исходу этого дня я отдал приказ войскам о разоружении и пленении 20 августа японских войск па Шумшу, высадке части наших сил в северо-западную зону побережья Парамушира, а также на восточное побережье Онекотана и завершении полного освобождения этих островов к исходу 21 августа. Одновременно были даны указания о сосредоточении в районе мыса Лопатка 7-го отдельного стрелкового батальона и подготовке его к переброске на острова.
В соответствии с условиями капитуляции, 20 августа в 7 часов утра отряд наших кораблей и транспортов с десантниками на борту, во главе с тральщиком «ТЩ-525» направился во Второй Курильский пролив со стороны Охотского моря. Ядро отряда составляли сторожевой корабль «Киров» и минный заградитель «Охотск», военный транспорт «Емельян Пугачев» и гидрографическое судно «Полярный». По разработанному порядку на подходе к проливу их должен был встретить на катере японский лоцман, чтобы провести к военно-морской
Туман к этому времени рассеялся, и наблюдатели в своих «гнездах» на мачтах могли хорошо видеть все, что происходит на обозреваемом пространстве. Вдруг флагманский сигнальщик доложил:
— Вижу японские батареи и укрепления на берегу. Возле батарей японские солдаты.
Наш отряд продолжал идти своим курсом. А сигнальщик вскоре сообщил:
— Вижу движение у японских батарей. Выходим на траверз батарей.
— Усилить наблюдение, — приказал командир отряда.
Через несколько минут последовал новый доклад сигнальщика:
— Японские солдаты скрылись. Не видно ни одного человека.
Эти слова заглушил гром орудийных выстрелов справа, со стороны мыса Арима (остров Парамушир). Вслед за этим беглый огонь по нашему отряду открыли еще три японские батареи: одна — с той же стороны и две — слева, со стороны Шумшу. Особенно мощным был огонь из района озера Беттоби, где располагался японский полк крепостной артиллерии и мортир. Вблизи наших кораблей и судов взметнулись фонтаны воды от взрывов, а некоторые снаряды достигли цели.
— По японским провокаторам огонь из всех орудий! — приказал капитан 1 ранга Д. Г. Пономарев и немедленно сообщил о случившемся мне на тральщик «ТЩ-344» — он в это время находился в районе высадки, там, где стояла на рейде основная масса транспортов в готовности к приему войск для переброски их на Парамушир и Онекотан. Я ответил немедленно: «Действуйте по обстановке — смело и решительно. Выходите из зоны огня. Для ответных действий вызываю авиацию».
А в районе вражеской провокации разгорелся тяжелый бой. При этом наши морские силы оказались в крайне невыгодном положении: они находились как на ладони, в пристреленном квадрате, а вражеские батареи были глубоко упрятаны в толщу скал и прикрыты железобетонными капонирами.
Боевые корабли отряда немедленно дали ответные залпы по береговым батареям противника. Через три минуты удачными артиллерийскими выстрелами комендоров «Охотска» была подавлена вражеская батарея в районе мыса Арима, но остальные продолжали вести по нашим кораблям и судам прицельный огонь. Минный заградитель «Охотск» получил два прямых попадания в борт и палубу.
У сторожевого корабля «Киров» было повреждено рулевое управление.
Командир «Кирова» капитан 3 ранга И. Д. Сизов и его помощник штурман корабля капитан-лейтенант Н. Д. Савенко перешли на ручное управление, продолжая уверенно маневрировать в зоне обстрела и руководить боевыми действиями. Командир артиллерийской части корабля старший лейтенант П. В. Солодов под огнем противника обеспечил успешную работу комендоров, и они вели непрерывный огонь по вражеским батареям. Особенно четко действовали орудийные расчеты старшины 1 статьи П. И. Лаврентьева и старшин 2 статьи Г. И. Ведерникова и В. А. Вершинина. Под руководством инженер-капитана И. Г. Лагоши заделывались пробоины, исправлялись вышедшие из строя механизмы, повреждения электропроводки. Обеспечили отважные действия воинов своих боевых постов мичманы А. П. Кирочкин (группа электриков) и А. В. Самохрапов (главный боцман), главстаршины И. С. Кокарев (группа трюмных машинистов), В. Д. Немышев (группа мотористов), старшины 1 статьи — командир отделения пулеметчиков С. И. Бердяев, И. А. Шумарин (зенитный дивизион), старшины 2 статьи Г. Р. Гонтарь (группа штурманских электриков), Н. В. Титов (группа комендоров), старшие и строевые краснофлотцы X. Г. Ба'зянов, А. Г. Ганжук (комендоры), командир отделения гидроакустиков Ф. И. Швеин. Четко и слаженно обеспечивали бесперебойную работу двигателей командиры правого, левого и среднего дизелей — старшина 1 статьи Власов (парторг электромеханической части), старшина 2 статьи Молчанов и старший краснофлотец А. А. Григорьев.