Курортная зона
Шрифт:
По экрану поползли титры, а потом высветилось название:
“Смерть из-под чадры”.
— Вещь! — сказал Нарик довольным тоном. — Посильней, чем “Фауст” Гете.
— Неужели? И в чем суть сего шедевра?
— О, тебе должно понравиться. — Гремучую убежденность кандидата химических наук можно было использовать при вялотекущих экзотермических реакциях. — Героиня, как понимаешь, высококлассная наемная убийца. И притом, заметь, правоверная мусульманка. После выполнения очередного задания мирно возвращается
— Нарик, когда ты начинаешь так флиртовать с терминологией, я подозреваю наличие в твоей крови избыточного эфедрина.
— Лариса, ты меня обижаешь.
— Ты сам себя обижаешь. Я удивляюсь, как ты с твоим уровнем интеллекта прикипаешь сердцем к этому ширпотребу. “Уникальная философская концепция”! Черт возьми! Эта, как ее, Червонцева сумела перещеголять Аристотеля, Гегеля и Соловьева, да?! Неужели у нас есть режиссеры, которые способны…
— Она не режиссер. Она писательница. Пишет романы и заодно киносценарии.
— Еще хуже. Все эти современные писатели… Ты знаешь, впрочем, что я о них думаю. Пусть благодарят своих писательских богов, что до сих пор не попали в мои руки.
— Да, Мамба, если б ты не была отравительницей, ты стала бы литературным критиком.
— О нет. Травить ядом порядочнее, чем травить словом… Погоди. Ты что, в чай добавил кедровые иглы?!
— А, догадалась! Согласись, аромат и вкус преоригинальные.
— Да уж. Нарик, я больше такого чаю не хочу. Я слишком традиционна.
— Это издержки твоей специальности. Что может быть традиционнее убийства?
— При желании я могла бы тебе составить предметный ряд. Но для этого я слишком устала.
— Для усталого человека ты выглядишь чересчур агрессивно.
— Я всегда так выгляжу, дорогой мой.
— Послушай меня, Зульфия! Ты не должна упрекать его! Сердце мужчины пусто, как старая мечеть, и мужчина сам не ведает, какого бога там поселить…
— Не кощунствуй, Фирюза! Свой блуд ты прикрываешь лживыми речами, но я более не потерплю такого! Защищайся, если сможешь!
— Мой любимый момент, — прочувствованно сказал Нарик, глядя на экран, где две закутанные в черные одеяния дамочки принялись неумело, но энергично размахивать ятаганами. — Такие спецэффекты!
Одна дамочка отсекла другой руку по плечо. Кровь выхлестнула как из нового брандспойта и залила половину экранного пространства. Лариса презрительно скривилась и аккуратно выплюнула в чайную ложечку изжеванную кедровую иголку.
— Примитивно, — только и сказала отравительница.
— Ты в ужасном настроении,
— Неужели? У убийцы?
— И у начальницы. И они долго выясняют, от кого кто рожал.
— Ну что тут скажешь…
— О Фирюза! Ты клялась мне в дружбе и предавала меня за моей спиной! Пусть простит тебя Пророк, а я простить не могу!
— Зульфия! Пощади меня ради моего несчастного ребенка!
— Я сама воспитаю твою дочь, Фирюза! Она никогда не узнает, какой подлой тварью была ее продажная мать!
Лариса проявила усталую заинтересованность:
— Кто кого убьет в конце концов? Зульфия Фирюзу или наоборот?
Нарик победно усмехнулся. В такие моменты он казался Ларисе младенцем с усами.
— Решение не такое лапидарное, — заявил кинолюбитель. — Фирюза и Зульфия объединяют усилия против злосчастного общего возлюбленного.
— Каким образом?
— Они совершают вместе с ним паломничество в Медину и сбрасывают сладострастника с верхушки самого высокого минарета. Он летит три минуты под старую фонограмму “Энигмы”. Рапидная съемка. Первоклассный эффект.
— Да, Нарик. ты серьезно болен этой чушью. Но у твоей Червониевой клиническая картина куда более неблагоприятная. Чтоб такие сценарии писать, надо обладать особым психическим сдвигом.
— В какой-то мере ты права. Чай остыл, между прочим.
— Послушай меня, Зульфия…
— Нам не о чем больше говорить, Фирюза! Я проклинаю тот день, когда дала тебе слово верности и присягнула служить тебе! Лучше сгинуть в страстном ложе песков пустыни, чем вновь и вновь заглядывать в твои лживые глаза!
— Ты ничем не лучше меня, сестра! Ты также услаждала его чресла и припадала губами к его мощному животворящему источнику. Пусть же эти губы выжжет клеймо позора!
— А-а-а!
— О-о-о!
Снова восьмиминутная драка, сопровождаемая тяжелым чувственным дыханием дублерш, коим выпала суровая доля озвучивать воинственных Фирюзу и Зульфию.
— Клиника, — опечаленно покачала головой Лариса.
— К слову сказать, Мамбочка, мы все со сдвигом. И ты можешь первой бросить в меня камень, если Уже перестала принимать мединал.
Лариса пасмурно посмотрела на товарища по оружию.
— Не издевайся надо мной, Нарик, — тяжело сказала она. — Ты знаешь, что у меня есть сны.
— Сны есть у всех.
— Такие, как у меня? — Лариса дернулась на софе. — Если б у всех были такие сны, большая часть мирового населения поселилась бы в домах скорби.