Курс на Арктур

Луговцова Полина

Я понял, что расспросы бесполезны, но всё же попытался выяснить хоть что-то:

– Что случилось с папой, мам?

– Ничего страшного, милый. Не переживай, с ним всё будет хорошо. – Мама попыталась улыбнуться, но лучше бы она этого не делала.

– Почему «будет»? А сейчас что, не хорошо? – Я, наоборот, напрягся.

– Не цепляйся к словам! – воскликнула она раздражённо. – Я очень устала и не могу сейчас об этом говорить.

– Когда он придёт?! – Мой голос непроизвольно набрал высоту.

– Да я понятия не имею! – Она вскочила и, заливаясь слезами, понеслась на меня. Лицо у нее было очень злое.

Я подумал,

что она собирается меня ударить, и отшатнулся. В следующий миг дверь спальни захлопнулась перед моим носом.

С тех пор отец так и не вернулся домой. Других родственников, кроме меня и мамы, у него не было, и я не знал, у кого спросить, что с ним произошло. Поначалу я ещё пытался вызнать у мамы правду, но только доводил ее до истерики и ничего вразумительного так и не добился, поэтому оставил в покое. Время шло, а вопросы продолжали терзать меня всё сильнее, и каждый раз, когда мой взгляд натыкался на вещи отца, в моей груди, казалось, вспыхивали, языки пламени, обжигая так, что наворачивались слёзы. В шкафу по-прежнему висели его костюмы и рубашки, под диваном виднелись носки стоптанных тапочек, «антресоль» была все так же забита, как выражалась мама, «космическим хламом» (туда я заглядывал время от времени, чтобы проверить, не выбросила ли она все папины сокровища на помойку), а в ванной, в фарфоровом стаканчике, торчала его зубная щётка, – наша квартира выглядела так, словно отец никуда не пропадал. Все вещи лежали там, где он их оставил.

Все, кроме волшебной лампы.

Я обнаружил её исчезновение на следующий день после того, как понял, что с отцом что-то случилось. Вначале я проверил тайник под шкафом, – деревянная планка между нижним краем дверцы и полом откидывалась, если нажать на нее, и за ней открывалась вместительная ниша, в которой можно было много чего спрятать. Тайник оказался пуст. Тогда я во время маминого отсутствия исследовал «антресоль» и перебрал в ней весь «космический хлам», но ничего похожего на арктурин не нашёл. Перевернув вверх дном всю квартиру, я убедился, что звёздного камня в доме нет, и это меня озадачило: вряд ли мама его выбросила, ведь в этом случае одним камнем бы не обошлось, а значит, отец забрал его перед тем, как исчезнуть. Может быть, он засек присутствие «ничтожеств» и отправился их нейтрализовывать? Что, если запаса света в арктурине не хватило, паразиты одержали верх и отец погиб?! Но тогда они могут быть уже повсюду!

Это предположение не на шутку меня перепугало, и некоторое время я, умирая от страха, присматривался к людям, разглядывая их боковым зрением и пытаясь определить, не расплываются ли контуры их тел. Наверное, я выглядел очень странно, потому что всё время косил глазами в разные стороны. Люди тоже косились на меня, иногда настороженно, но чаще – с сочувствием: похоже, все они думали, что я больной. Под конец дня у меня страшно ныли глаза, и я, опасаясь нажить себе настоящее косоглазие, в конце концов, бросил эту затею.

Надежда на возвращение отца не оставляла меня до тех пор, пока в доме хранились его вещи. Хотя мама и убрала их на верхние полки шкафов, но всё же не выбрасывала, как будто тоже его ждала. Каждый день я заглядывал в антресоль, проверяя, на месте ли «космический хлам»: мне казалось, что, если мама вздумает избавиться от папиных вещей, то начнет именно с него. Убедившись, что «хлам» на месте и выглядит нетронутым, я успокаивался и продолжал верить в то, что однажды услышу долгожданный скрежет ключа в дверном замке, знакомые шаги, шорох одежды, и тогда брошусь со всех ног в прихожую, чтобы уткнуться лицом в отцовскую куртку, пропахшую космосом.

Однажды, спустя полгода тщетных ожиданий, в нашей квартире раздался мужской голос, и моё радостно подпрыгнувшее сердце тотчас тревожно сжалось: голос был чужой. Внутреннее чутьё и то, как ласково мама щебетала, беседуя с незнакомцем, подсказали мне, что к нам явился не сантехник, не сосед, заглянувший по бытовым вопросам, не случайный человек. На душе вдруг стало тоскливо от мысли, что он пришёл навсегда, и я не ошибся: впервые переступив порог, Удав сразу повел себя по-хозяйски и помог маме выгрузить на лестничную площадку все папины вещи, откуда их вскоре забрали люди в спецодежде, поместили в грузовик и увезли куда-то.

А Удав остался у нас жить.

Перебирая воспоминания о том, как появился Славик, о разбитых окнах в школе и о подлом поступке Удава, заставившего маму соврать мне, что велосипед прислал мой отец, я постепенно возвращался в реальность, а когда замолчал, вдруг заметил, что Кристя загадочно улыбается. Во мне вспыхнула злость от мысли, что она смеётся надо мной. Приготовившись к её ехидным шуткам, я и не предполагал, что услышу нечто совершенно потрясающее. Кристя придвинулась ко мне, взяла меня за руку, встряхнула её слегка и произнесла с таким видом, будто поздравляла меня с крупным выигрышем в лотерею:

– Я знаю, где твоя волшебная лампа!

Лестница в небеса

Вот это была новость так новость! Я разволновался, вскочил на ноги и гаркнул голосом бешеного ворона:

– Где?!

– В моей школе, в кабинете физики, в шкафу, где всякие штуки для опытов хранятся.

– А ты уверена, что это она?

– Сто процентов! – Кристя кивнула для убедительности. – Я видела, как твой отец сам поставил её туда за день до задержания. С тех пор она так там и пылится. Не знаю, почему он её не забрал. Может быть, не успел просто. Говорили, что его полицейские прямо из класса под руки вывели.

– Конечно, не успел. – Я сжал кулаки и нахмурился. – Вот гады! Выходит, они ему даже домой зайти не дали, иначе он бы всё мне объяснил!

– Мне очень жаль. – Кристя, все ещё сидевшая на траве, устремила на меня сочувственный взгляд.

– Покажешь, где твоя школа? – спросил я, готовый немедленно помчаться за лампой, но подруга охладила мой пыл:

– Сегодня выходной, никто тебя туда не пустит. И потом, шкафы запираются на замок. Как ты собираешься забрать лампу? Устроишь кражу со взломом или грабёж средь бела дня?

– Зачем? – удивился я. – Просто попрошу учителя отдать её мне, так и объясню, что это лампа моего отца.

– Ой, даже не знаю, станет ли он тебя слушать! – Она вскинула брови, и на лбу, прикрытом полупрозрачной рыжей челкой, обозначились две тонкие длинные морщинки. – Наш физик слишком вредный, сомневаюсь, что он отдаст что-то просто так. Да ещё… тот мальчик, который погиб… ну, который с крыши упал, считая, что взлетит… это был лучший ученик из его класса.

– Вот как?! – Потрясённый, я сел обратно рядом с Кристей. – Да-а… Вряд ли физик обрадуется моему появлению, особенно, если это тот самый физик. Что же делать? Может, к директору сходить? Он не имеет права отказать! Это же вещь моего отца!