Курс на грядущее

Бадевский Ян

– Невозможно, – покачал головой Белецкий.

– Юси-они, – догадалась Вера.

– Похвальная осведомленность, – хмыкнул Тенсинг.

Из ствола медленно, точно в кошмарном сне, вывинтились две пули. Разделившись, снаряды направились к Вере и Антону. Приблизившись к переносицам инженеров, конусовидные убийцы замерли.

– Своеобразная страховка, – сообщил инспектор. – Не наделайте глупостей, господа. Один из вас выживет.

Белецкий сглотнул.

– Даете согласие? – уточнил инспектор.

Пауза.

Короче, чем хотелось бы.

– Даю, – тихо произнес Белецкий.

– Антон, – Вера укоризненно покачала головой. И столкнулась с тяжелым взглядом агента. Вздохнула: – Даю.

–

Формальности улажены, – Рихтер развернул перед собой голографический дисплей. – Приступаю к тестированию. Визуальный тест Тьюринга уменьшает роль языка. Вопросы ориентированы на ИскИнов, обладающих человеческим опытом и восприятием. При этом в ядре сознания находится машинная сущность. Каждая картинка сопровождается четырьмя вариантами ответа.

– Начинайте, – поторопил Белецкий.

Первая картинка демонстрировала стол, на одном краю которого располагалась лампа в зеленом абажуре и несколько книг. В центре столешницы сформировалась чашка на квадратной розовой скатерти. Фоном – очертания стула.

– Где находится чашка? – поинтересовался Тенсинг. – Варианты ответов: на столе, перед стулом, слева от лампы, на подстилке.

– На столе, – сказал Белецкий.

– Слева от лампы, – заявила Лонг.

Картинка сменилась.

Респонденты увидели парковку с колесными машинами, дерево и человека.

– Перед нами – мистер Джон, – сообщил инспектор. – Где он находится? Варианты ответов: справа от дерева, перед машиной, у бордюра, на парковке.

– Детский сад, – фыркнула Вера. – Все версии одинаково правдивы.

– Ваш ответ, – невозмутимо продолжил инспектор.

– У бордюра.

– Господин Белецкий?

– На парковке.

– Играем дальше, – кивнул Тенсинг.

Третья картинка оказалась дублем своей предшественницы. Поменялся сам вопрос. Требовалось обозначить позицию серой машины. Вариантов было два: за деревом и справа от стены.

– За деревом, – сказал Антон.

– Согласна, – поддержала Вера.

– Кстати, – во взгляде Белецкого появилась заинтересованность. – А что будет, если мы начнем отвечать одинаково? Убьете обоих?

– Версии уже отличаются, – напомнил инспектор. – Но рад, что вы спросили. Я фиксирую не только сами ответы. Анализу подвергается ваша реакция, показатели кровяного давления, комментарии. Время, потраченное на размышление.

– Ладно, – Белецкий махнул рукой и слегка изменил свою пространственную ориентацию. – Проехали.

Изображения сменяли друг друга. Примитивные, схематичные. Описывающие положение людей и объектов. Не имеющие видимого смысла.

После десятого вопроса Тенсинг свернул экран.

– Господин Белецкий, примите мои поздравления.

– С чем? – насторожился Антон.

– С повышением.

Голова Веры Лонг разлетелась кровавыми брызгами.

Капли тотчас свернулись в шарики различного объема и ушли в неспешный, слегка жутковатый, дрейф.

К этому моменту ядро личности Лонг уже переместилось в кейс. Туда, где не существовало ничего, кроме всеобъемлющего мрака.

5. Странствующее государство

Ковчег приближался к Стэнфордскому тору.

Исполинское колесо, спицы которого соединяли обод с центральным кластером. Нечто подобное Вейшенг У встречал на орбитах иных миров. Достаточно вспомнить околоземные частные города, Браун-Сити в окрестностях Венеры и поселение терраформеров, отвечающих за повторную колонизацию Марса.

Государство Фальков – нечто иное.

Технический кластер был превращен в стыковочный узел, к которому швартовались прибывающие со звезд корабли. Сюда же проектировщики вынесли энергетические и оборонные системы, таможенный сектор, доки, маневровые и маршевые двигатели для внутрисистемных перелетов, а также генератор червоточин. Теоретически

Тор мог создавать новые звездолеты, дополнительные модули для своей инфраструктуры, любое оборудование и запчасти. Тор мог конструировать другие Торы. Пробивать червоточины, прыгать от звезды к звезде, расширяться и достраиваться. И обеспечивать свое население всем необходимым – продуктами, одеждой, жильем, энергией, водой и медикаментами. Замкнутая структура для автономного пребывания в космосе. Могут пройти тысячи и даже миллионы лет, а странствующее государство по-прежнему будет служить домом для бесчисленных поколений диссидентов. Эволюционные изменения произойдут, но все они будут направленными, подконтрольными воле Ингвара Фалька, его жены и дочери.

Замысел восхитителен.

Потрясает воображение.

Разумеется, Вейшенг не мог не думать над перспективами проекта и о потенциальном конфликте хабитата с Покровителем. Ковчег преодолел свыше девяноста парсеков, чтобы добраться в столь удаленный от Солнечной системы уголок пространства. Корабль под управлением искусственного интеллекта модернизировал основной двигатель и разогнался до девяноста процентов скорости света. Триста тридцать лет за пределами юрисдикции неоса. С учетом замедления времени на Земле прошло семьсот семьдесят лет. Можно предположить, что руководство ДБЗ неоднократно сменилось, перед людьми поставлены принципиально новые задачи, а про Дикие Разумы все забыли за давностью событий. История многолика. У мог вообразить сценарий, при котором неос терпит крах или погибает в столкновении с более могущественной расой. Или Дикие Разумы сливаются, достигают сингулярности и уничтожают человечество на корню. Существует и вероятность некоего соглашения, при котором люди и машины освобождаются от владычества пришельца.

Наиболее вероятен иной сценарий. Тот, при котором Покровитель планомерно развивает своих клиентов, строит Сферу Дайсона и ничего не забывает. В этом случае независимое образование Фальков может представлять в глазах призрачника потенциальную угрозу. И однажды сюда направят эскадру ударных крейсеров, способных разносить в пыль целые планетоиды и небольшие луны. Этого хватит, чтобы сделать Стэнфордский тор необитаемым. Наверное, поэтому Ингвар приделал к своему детищу генератор червоточин. Если ты беспрерывно меняешь локации, шансы на встречу с могучим противником стремятся к нулю.

Проблема в том, что Ингвару и его дочери нужны люди. Население, без которого сложно представить любое государство. Шутка ли – хабитат готов принять на борт десять тысяч человек. В перспективе, при сооружении аналогичных мегаструктур, – еще больше. Всех, кто не готов подчиняться неосам и планирует выстраивать собственное будущее. В обозримом будущем – сотни тысяч недовольных.

Иной путь.

Вот что предлагают Фальки.

И в этом – их главная проблема.

Вейшенг У выбрался из стазиса за неделю до предполагаемой стыковки с Тором. Детей вывели в реальность на трое суток позже. Так что у бывшего шефа ДБЗ хватило времени на осмысление происходящего. Формально У дежурил на вахтах. В его обязанности входил контроль за капсулами глубокого погружения. Ничего сложного – диспетчерский пульт, вывод ключевых параметров на сетчатку, примитивная инфографика. Регулярные обходы «пирамиды Хеопса», как обитатели ковчега в шутку называли хранилище капсул. Большую часть времени господин У проводил в уютном кресле, закинув ногу на ногу и созерцая первобытную тьму, затопившую обзорный экран. Вейшенг часто вспоминал службу в Корпусе разведки, карьеру в ДБЗ, знакомство с Ингваром Фальком и обстоятельства, предшествовавшие воцарению неоса. Расследование, которое вел Ингвар в системе Юпитера. Взбунтовавшуюся водородную станцию. Первые случаи контакта с чужим. Речь, сжигавшую посланников за считанные месяцы…