Курс на Мираж
Шрифт:
Семен отсчитал уже пять… шесть секунд, удерживая зайчик луча в одной точке, но «табакерка» все перла и перла вперед, не собираясь дырявиться.
«Что за черт? – подумал Семен. – Усиленная броня?» И как раз в этот момент металл бронемашины побагровел, лобовая плита вогнулась, словно пластилиновая, а потом прорвалась вовнутрь расплавленным потоком. Семен целил под самый ствол «табакерки», где за броней находился лучевой генератор. От огромной температуры тот должен был взорваться, разнеся по пустыне жидкометаллические капли – все, что осталось бы от вражеского танка. Но он почему-то не взорвался…
«Новые сюрпризы! – нахмурился Семен. – Ну, ничего!» А продырявленная «табакерка» продолжала двигаться. До нее оставалось уже тридцать два метра. «Ничего, – повторил старшина. – Легче целиться!» И вдарил новым лучом в проделанное им же отверстие.
Бронемашина дернулась и заглохла. Внутри нее зашипело, заплевалось сквозь «рану» огнем. Повалил густой дым. Так и не взорвавшаяся «табакерка» перестала, тем не менее, быть боевой единицей. Что и требовалось.
Увлеченный нелегкой победой, Семен потерял общую картину боя. Между тем почти все «табакерки» находились уже в зоне доступного огня. Но и сами они не собирались играть роль мишеней, начиная плеваться шипящими лучами. Соседнюю же с «семеновой» бронемашину уже поливали из лучеров сразу двое бойцов. Но у них, видимо, не достало выдержки подержать луч дольше чем обычно, и расстояние между ними и «табакеркой» неумолимо сокращалось.
– Мать твою!.. – ахнул Семен, увидев наконец, что товарищи не справляются и вот-вот погибнут. Он быстро перевел ствол на новую цель, шепча: «Не успею, не успею!» И не успел. Из «табакерки» резанул луч. Только не по стреляющим солдатам, а в его, Семена, сторону. Он успел лишь заметить, как взметнулся красивыми брызгами прикрывавший его булыжник, и сразу все потухло.
Открывать глаза очень-очень не хотелось. Но когда Семен все же сделал это, то увидел над собой низкий серый потолок.
– Очнулся ваш герой, – послышался смутно знакомый голос.
– Он может говорить? – спросил кто-то еще более знакомый.
– Не то что говорить – хоть снова под танки! – хохотнул первый.
Над Семеном склонилась голова поручика.
– Ну что, боец-молодец? Как себя чувствуешь?
– Господин поручик! – попытался вскочить Семен, но рука Иваневича легла ему на плечо:
– Лежи, лежи! Теперь можно полежать денек-другой.
– Как бой? – заволновался старшина. – Мы победили?
Господин поручик смущенно крякнул.
– Мы не проиграли, – сказал он. – Отступили на занимаемые ранее позиции.
– Как отступили?.. А залги? Мы раздолбали «табакерки»?
– Не все, – осторожно ответил комвзвода. – Собственно, ты подбил единственную бронемашину.
– Как?! – все же подскочил Семен. – Почему?!
– Что-то проклятые залги придумали. Броня стала крепче, генераторы дополнительно защитили…
– А наши бронетанки? Они тоже не смогли с ними справиться?
Иваневич посуровел.
– Бронетанки были заняты другой важной задачей. Все, герой, хватит вопросов, отдыхай.
– Но залги, – не унимался старшина, – они где? Почему вы говорите, что у нас есть время на отдых?
– Залги заняли нашу прежнюю позицию. Укрепляются. Подтягивают свежие силы. Разведка донесла… Собственно, это не твоего ума дело! – Похоже, поручик все-таки рассердился. – Все, отдыхай! Документы на твое награждение переданы в штаб. – Козырнув, он покинул палату.
Семен опустился на койку. Значит, он в лазарете. Живой, выходит, остался. Повезло!.. Он зло сплюнул.
– Но-но, хорош плеваться! – донеслось сбоку. Тот самый первый голос, смутно знакомый.
Старшина скосил глаза. А-а, фельдшер! Как его… Тимирязев? Мечников?..
– Ты кто такой, чтобы мне тут указывать? – нарочито строго спросил Семен.
– Я – замначальника полевого лазарета, старший сержант Мичурин, – с ехидцей ответил фельдшер. – А поскольку начальник сейчас на операциях, то я и вовсе тут главный. Так что лежи и не плюйся!
– На операциях, говоришь? – смягчил тон старшина. – Что, много наших ранило?
– Да нет, не много, – пожал плечами Мичурин. – С тобой – четверых.
Семен собрался было облегченно вздохнуть, но фельдшер добавил:
– Еще трое целехоньки, считая господина поручика…
– А остальные?! – подпрыгнул Семен, сжимая кулаки.
Фельдшер повернулся и молча вышел из палаты.
И потекли тягучие, серые, несмотря на «веселый» оранжевый пейзаж, дни. Да не один, не два, как сказал поручик Иваневич, а и три, и четыре, и пять… Обе стороны укреплялись, подтягивали новые силы, восстанавливали надорванные. По донесениям разведки, на данный момент наступило определенное равновесие, когда ни тем, ни другим не хотелось рисковать. И те, и другие чего-то выжидали, чего именно – ведомо только высшему командованию.
Преимущество «наших» заключалось, пожалуй, лишь в том, что они, как объявил старшине господин поручик, «отступили на занимаемые ранее позиции». На этих позициях полк стоял уже очень давно, успев как следует обустроиться. Помимо капитальных защитных сооружений, – рвов, проволочных и земляных укреплений, наблюдательных и огневых точек – был неплохо продуман и быт. Для господ офицеров и унтеров даже были выстроены капитальные каменные общежития. Солдаты жили хоть и в палатках, но тоже довольно комфортабельных: теплых, четырехместных, обложенных почти на полметра дерном, привезенным из ближайшего оазиса. Имелась и баня – просторная, светлая, хоть и с каменкой вместо нормальной печи.
Но Семену все равно было тоскливо. Враг – вот он, почти доплюнуть можно, а они сидят тут, чаи гоняют, в бане парятся!..
Семен жил в одном помещении с сержантами взвода. Двое из них, Серега и Димка, вернулись из последнего боя живыми – Димке лишь срезало осколком камня правое ухо, да посекло крошкой лицо, поскольку шлем с маской ему сорвало мгновением раньше. А вот третьему сержанту, Тимохе, не повезло. Как и еще восемнадцати бойцам… Теперь место Тимохи занял огненно-рыжий, веснушчатый и лопоухий Стас – недавний ефрейтор, один из солдат, что поливали ту самую «табакерку», с которой Семену пришлось познакомиться близко. Стас, в принципе, был неплохим парнем, просто еще не привык быть своим в кругу сержантов. Стеснялся пока. Но это быстро проходит на войне. Если еще быстрее не убьют.