Курсант: Назад в СССР 10

Дамиров Рафаэль

— Сомнительные какие-то трофеи… — поморщился Индия.

— Да, но к такой версии подталкивала мысль, что ампутацию он проводит уж очень тщательно и аккуратно. Его вообще Хирургом надо было назвать, а не Мясником.

— Такая аккуратность оправдана, когда ему эти самые руки-ноги нужны, — задумчиво кивнул Гоша.

— Да, но рук пока не было, только ноги и голова. Так вот, я долго считал, что это трофеи, пока мы не нашли труп Солнышкиной. Кстати, она любовница Мытько оказалась.

— А что с ней не так?

—

Получается, он отрезал у нее правую ногу. Как будто это не трофей вовсе, как клыки у хищника вырезают или лапу с когтями, а нечто большее.

Я помолчал и выдохнул:

— Сложилось такое ощущение, что маньяк собирает «нового» человека по частям, и делает это в особом порядке — сначала голова, как самая важная часть тела, затем ноги, уверен, что еще руки он планировал собрать.

— А туловище? — Гоша озадаченно потер рукавом взмокший лоб. — Оно же важнее, чем какая-нибудь нога…

— То-то и оно! Получается, что он его первым должен был забрать, ну, или хотя бы после головы сразу.

Гоша присвистнул и ткнул в меня пальцем здоровой руки:

— Выходит, что туловище у него уже было. Так?

— Соображаешь! Но убийств таких, где бы туловище забрали, не было, и в соседних областях тоже. Внимание, вопрос — откуда, бляха, у него туловище?

— Ну, а если так. Родственник какой-нибудь погиб и…

— Я тоже так подумал, что собирает не просто человека, а некий фетиш с сакральным смыслом. И тут второй вопрос — для чего? Что это за мотивы такие?

— Ну, например, если его близкий человек погиб и обезображен, он кукушкой поехал на этой почве и… Тяжело ведь это, мысли много куда могут завести, так вот — решил он «достроить» ему недостающие части тела, чтобы… Хм-м… А зачем?

Тут фантазия у Гоши кончилась, и он посмотрел на меня. С таким азартом, будто мы с ним в домино резались, а не думали о цепочке жестоких и кровавых убийств.

Я подбросил еще мысль:

— Чтобы достойно похоронить, например. Целого, человека, не ущербного, как он считает.

— Дельно.

Я сделал небольшую паузу и добавил:

— Ты тогда обмолвился, что у Савы отец погиб страшно, мол, сгорел почти весь. А потом, при последней нашей встрече, сказал, что отец его хромой был на одну ногу — все как-то одно к одному начало складываться. Еще учитывая, что Сава тогда меня прессануть пытался, следил за мной в гостинице, это навело на подозрения, что его, как бы это сказать, неприязнь ко мне не только на классовой нелюбви к органам основывается, а на чем-то большем, я бы даже сказал, личном. Понимаешь, о чем я? Я долго думал и не мог понять, что же я ему такого сделал, кроме того что прибыл в город ловить маньяка. Получается, что если он меня ненавидит, значит, как минимум, радеет за убийцу. Дальше — больше… Я пробил этого Саву и выяснил, что его настоящее имя — Савченко Борис.

— Ну, да, Сава — это погоняло… — кивнул Гоша.

Для него-то

это не было никаким секретом.

— И отец у него погиб странно, сгорел при невыясненных обстоятельствах в собственном доме. Вскрытие проводил Мытько. После пожара от трупа осталось только туловище, и то запеклось в сплошную массу. Конечности и голова при сильном термическом воздействии, как правило, первыми сгорают. Сколько раз такое видел.

Гоша покачал головой.

— Слушай… Как-то все натянуто выходит. Мало ли людей сгорает, как ты понял, что именно Сава причастен?

— На самом деле, это пока не доказано, но учитывая, что он вот так смылся, да еще и решил тебя пристрелить, как только ты появился, мои предположения только крепнут.

— Ну ладно, пусть так. Но у меня еще вопрос. А если он отца «достраивал», почему нога-то женская?

— А это еще одна важная деталь. Ты сказал, что отец у него был фронтовик, и у него не было правой ноги.

Мы об этом уже говорили, но Гоша, хоть и слушал с интересом, вообще-то сидел, поскрипывая зубами и заметно бледнея, так что мог что-то и упустить.

— Да, правой до колена. Ну и что?

— А то… Вот в тот момент, когда ты мне это сообщил, пазл у меня в голове и сложился, вот почему он забрал правую ногу у женщины, убив Солнышкину.

— Не понял, — наморщил лоб Гоша. — Поясни…

— Женщина для таких людей, как Сава — не совсем полноценный человек. Соответственно, и нога ее в некотором роде ущербна. Как правая у отца.

Глаза у Гоши буквально на лоб полезли.

— А-а… Ну, похоже на правду. Баб Сава особо не жаловал…

— Так вот. Оставалось только проверить мои догадки, раскопав могилу отца Савы, и сегодня я это сделал.

— И? — Гоша с любопытством на меня уставился.

— Как я и предполагал, она оказалась пуста.

— То есть, он забрал останки отца, чтобы потом собрать его тело по частям, используя тела других людей, и перезахоронить, как он считает, в нормальном, так сказать, виде?

— Совершенно верно… Но было ещё обстоятельство. Первые две жертвы, Морошко и Черпаков, как ты говорил, работали на тебя, тырили гитарный лак с фабрики, я сначала подумал, честно говоря, что это вообще дело твоих рук.

— Ты что, меня в маньяки записал? Ну, ты даешь, блин.

— Ну, почему в маньяки? Просто ты мог так наказать проштрафившихся, например.

— Вот спасибо, хорошего же ты обо мне мнения. Ты же знаешь, что я мокрухой не занимаюсь. Не мой профиль.

— Знаю, поэтому это была лишь мимолетная мысль, я ее сразу отмел, но сам посуди, таких совпадений не бывает, оба убитых работали на тебя и погибли одинаково, отравление угарным газом, с последующим частичным расчленением. Все-таки ниточка к тебе вела, хоть и тонкая, но крепкая. Я тогда и подумал, что кто-то причастен из твоего окружения, а ты — ты мог быть не в курсе.