Курсант: Назад в СССР 11
Шрифт:
— Вот я уже второй день возле его дома торчу, а он только выходил в булочную да за молоком. Ну еще в парк погулять наведывался, да в дом литераторов. И все… Короче, скучная жизнь у писателей. Я-то думал, они на широкую ногу живут-гуляют. А тут как пенсионер прямо. Только что на лавочке не сидит.
— В дом литераторов ездил? — насторожился я.
— Ну да… И я там его возле крыльца пас.
— А оттуда он никуда не отлучался?
— Нет, правда, он в этом учреждении полдня проторчал. Я уж думал, никогда не выйдет.
Федя готов был уже в красках рассказывать об ужасных катакомбах, что таятся под постройками дореволюционной эпохи и кишат крысами, привидениями и прочими тайнами. Но я его прервал:
— На всякий случай проверить надо это здание. Но вряд ли Елена Петровна там, опасно слишком. Сколько людей там туда-сюда ходит.
— Опасно… — кивнул друг, а потом со знанием дела заявил: — Но говорят, что если что-то хочешь спрятать, то спрячь у всех на виду…
— Как ты себе это представляешь? Пленник в доме литераторов? Человек не иголка. Тем более, живой человек.
— С трупом проще, ага… Вот не верится мне, что Приходько живая, столько времени прошло… — Федя скептически поджал губы.
— Не каркай, будем надеяться, что администратор гостиницы «Север» в добром здравии. Ведь не зря же в шифровке указано, что порешит он ее только через две недели. Еще неделька у нас есть, стало быть.
Погодин постучал пальцами по рулю.
— Да там мутно как-то все написано, от имени персонажа Арнольда, и вообще, мне кажется, что он шизофреник.
— Кто?
— Арнольд, злодей из романа Светлицкого.
— Федя, все герои романов, претендующих на классику — похожи на шизофреников. Так принято изображать метание их души, познание мира, через самого себя. Блаженные, в общем.
— Ага, — закивал Погодин. — Со школы еще помню, с уроков литературы эти вот выражения — «маленький человек», «лишний человек». Ни одного нормального мужика в романах классиков. Все какие-то дефективные. Вот потому-то шифровке я бы так не доверял… Что у нас именно две недели сроку было.
— Да, — кивнул я, — прямо там не говорится, но намек не зря нам такой дан, про две недели. Света тоже согласна. Уверен, что Приходько жива. Вот когда он к ней заявится, возьмем Литератора.
— Не проведывает он ее, — вздохнул Федя. — Говорил же, два дня слежу, а толку ноль.
— А может, Светлицкий тебя срисовал? Он из бывших, глаз наметан.
— Нет, — уверенно замотал головой Погодин. — Я вчера в другой машине сидел. Сегодня в копейке, завтра «Волгу» возьму. Всегда разный транспорт.
С машинами нам помог председатель горисполкома Монашкин. Борис Борисович любезно согласился выделять нам каждый день по автомобилю, даже не спросив, для чего. По нашей просьбе он мигом озадачил завгара, механика — и без всяких путевок
Милицейские машины мы не стали использовать, слишком уж примелькались они в городе. А на эти накручивали левые номера, что взяли в ГАИ, и выходили на дежурство. Номера были не новые, потертые и немного облупленные. Наверное, на утилизацию приготовленные, я не вдавался в подробности.
Вот только пока слежка желанных результатов не приносила. Может, прав Федя? Литератор не есть товарищ Светлицкий, а кто, например? А например…
Додумать я не успел, как дверь парадной громко скрипнула — и под светом хилого луча торчащей под козырьком лампы появилась фигура в неброском трикотажном спортивном костюме темно-синего или фиолетового цвета.
Человек, сунув руки в карманы, куда-то явно спешил. Чуть сгорбился, набирая скорость шага.
— Кто это? — вытянул шею Федя. — Наш объект? Или нет?
— Черт его знает, — я прищурился, пытаясь разглядеть мужчину. — Ни хрена не видно! Темно… По фактуре похож, вроде, на нашего клиента — подтянутый и шаг пружинистый, как у хищника… Пойду гляну.
— Я с тобой, — Федя нащупал кобуру.
— Нет, сиди здесь… Вдруг еще кто-то выйдет.
— Кто?
— Не знаю, но на всякий пожарный прижми жопу и смотри в оба. Может, это вовсе не Светлицкий был. Все, я пошел, а то щас смоется…
Я тихо открыл дверцу. Захлопывать не стал, чтобы не шуметь, а двинулся за фигурой, маячившей в темноте. Держался на отдалении и прятался от света фонарей, шел так, чтобы из виду не терять, и чтобы он меня не увидел, даже если неожиданно обернется.
Но человек не оборачивался, шагал вперед, но при этом видно, что вовсе не на прогулку выбрался. Походка слишком уж целеустремленная. Может, это кто-то из соседей по подъезду Светлицкого? Как бы обогнать и морду глянуть?
Но пока улица слишком открыта. Редкие машины ползут по серому полотну, отсвечивая желтым светом фар. Прохожих почти нет. В это время все магазины и даже рестораны в СССР уже спят.
Между тем преследуемый вдруг остановился возле телефонной будки и оглянулся. Я еле успел нырнуть в черноту арки и притаиться. Вроде не заметил меня.
А незнакомец посмотрел на свое запястье, заголив рукав. Очевидно, на часы глянул. Нормальный такой жест, если бы весь этот человек, от макушки до носков мягких туфель, не вел себя так скрытно. Потоптался на месте, озираясь, будто кого-то поджидал в условленном месте.
Мне его хорошо видно из укрытия, но высовываться нельзя. Он водит взглядом по окрестностям, и сейчас никуда не спешит, сразу меня заметит.
Послышался слабый свист, будто собачку позвали. Он донесся откуда-то сбоку, из проулка, выходящего к телефонной будке.