Курсант: Назад в СССР 7
Шрифт:
— Заявление писать будете? — хитро прищурился я.
— Какое такое заявление? — собутыльники развели руками. — Не-е… Мы же сейчас на работе должны быть. Нельзя нам в ваших бумажках мелькать. Телега прилетит — начальство премии лишит, еще и прогул влепит. Давай без заяв, командир. А?
— Давай, черт с вами, только помогите мне его связать.
— Это можно, — закивал один из них и приблизился к телу, как бы прикидывая, как на трофейного волка путы крепить будет.
— Веревку неси, — скомандовал я.
—
— Руки за спину заведи, — инструктировал я. — И вяжи крепко. Узлов не жалей.
— Разберемся, гражданин начальник, — прокряхтел бородач. — Скотину тоже перед закланием вяжут. Руки у меня помнят.
«Крестьянин» наклонился над телом и взял его за запястье. Как вдруг «труп» ожил и, резко развернувшись, рванул на себя мужика. Тот охнул и свалился прямо на Березова, прикрыв его собой от меня.
Вояка мигом взял бедолагу в захват-гильотину и сжал кадык до хруста. Бородач захрипел, а Березов процедил сквозь зубы:
— Убери волыну, мент. Я ему шею сверну, без шуток.
Я всё ещё держал Березова на мушке, но тот умело прикрывался от ствола бренным тельцем мужика.
— Стой, где стоишь! — рявкнул мне уже громче Березов. — Бросай пистолет! Ну!
— А ломай ему шею, — улыбнулся я и зажевал травинку. — Одним алкашом на свете меньше будет. Мне-то что...
— Не надо ему шею ломать, — залепетал второй собутыльник, пятясь к дому. — Семеныч не алкаш. Отпустите его. Пожалуйста…
Сам Семеныч слова сказать не мог. Только пучил глаза и хрипел, как умирающий загнанный конь.
— Чего ждешь? — я даже присел на завалинку, но пистолета не убирал. — Ломай… Еще себе один эпизод в копилку добавишь.
Вояка задумался. Играл желваками. Слышно, как скрипят его зубы. Я не сводил с него взгляда. Ждал…
— Бл*ть! — ругнулся Березов и отшвырнул от себя подергивающееся тельце. — Твоя взяла, мент. Тьфу…
— Мордой в землю, — скомандовал я, — руки за спину, ноги скрестить. В случае оказания сопротивления открываю огонь на поражение.
Березов фыркнул, но подчинился.
— Вяжите его, мужики, — я повернулся я к перепуганным местным. — Что встали? Ну!...
Те с опаской приблизились к лежащему на животе вояке. Торопливо накинули на его запястья петли пеньковой веревки. Стянули их крепко, что даже Березов поморщился от боли. Вязали его на совесть. Из страха, что волчара вновь может вырваться.
— Порядок, — я подошел и потрогал узлы. — Встать, гражданин Березов! Вы задержаны по подозрению в убийстве Артура Дицони.
В голос добавил холодного официоза, хотя знал, что таким макаром вояку не проймешь. Но хотел ощутить себя победителем. Заслужил, блин…
— Товарищ милиционер, — заискивающе улыбнулся «морячок». — А ключи от мотоцикла у него заберите, пожалуйста. В кармане у него они, вот в этом. В штанах.
— Мотоцикл, граждане прогульщики, временно изымается для нужд правоохранительных органов, — сказал я, выудив из брюк Березова ключ и подтолкнув пленника к люльке. — Для доставки опасного преступника в город. Кстати, как в Зеленоярск проехать быстрее? Бензина хватит?
Мужик поохал, постенал, что, мол, теперь точно Дуська узнает, что он на работу не ходил, а за «Днепр» так вообще прибьет. Да и рожа у него теперь расписная, почище сервиза с хохломой. Но бензину мне долил из ржавой канистры и про дорогу кратчайшую (хотя она же оказалась и единственной) рассказал.
Я усадил пленника в люльку. Дрыгнул ножным рычагом стартера. Двигатель схватился с первого раза. Заурчал, выпуская хлопья белесого дыма с запахом горелого масла.
Сел за руль.
— Слышь, мент, — тихо проговорил Березов. — Как ты узнал, что я башку ему не сверну?
Я в ответ многозначительно хмыкнул. А сам вспомнил пустой пистолет, которым щелкнул на меня, связанного, Березов.
— Как? — повторил вопрос вояка.
— Хоть ты и отмороженный, но на маньяка не тянешь, — сказал я и тронулся с места.
Глава 17
— Алло, Никита Егорович, — я звонил в Москву. — Хорошие новости. Мы взяли Березова Александра, того военрука-вояку, помните? Так вот, у него при обыске нашли две интересные вещицы. Во-первых. Предсмертную записку его дочери. Там она писала отцу про своего ухажера Дицони, который воспользовался ею силой. Про то, как она забеременела и, не выдержав позора, решила свести счеты с жизнью. Выходит, всё он знал, почему да как. А нам лечил, что не в курсе и про цыгана, в том числе.
— А почему при осмотре места происшествия на суициде эту записку не обнаружили? — удивился Горохов.
— Березов молчит, но я думаю, что она ее спрятала где-то. Он, когда вышел из КПЗ — нашел. Сами понимаете, что при суициде, если нет оснований подозревать инсценировку и сокрытие убийства, осмотр делается поверхностно. Задачи перевернуть дом не было, вот и не обнаружили.
— Теперь ясень мотив самоубийства, — одобрительно проговорил следователь. — Нервная была эта Олеся Березова? Слабенькая?
— Да вроде обычная, просто соседи стали пальцем тыкать, шушукаться. На работе тоже клевать начали, мол, нагуляла, бесстыжая. Ее в милиции местной застращали, чтобы про изнасилование ни-ни… Караваев мне в красках рассказывал. А тут еще отца посадили. Вот и навалилось все разом, не выдержала девчонка.
— Железный мотив, чтобы прирезать Артурчика, — задумчиво проговорил Горохов таким голосом, будто сам бы так поступил. — Вот только это все косвенное. Прямых улик нет.
— Согласен, но при обыске Березов пытался сбежать. Взяли его аж за городом, в местной деревушке.