Курсант. Назад в СССР 12
Шрифт:
– Не думаю, – покачал я головой. – Светлицкий как автор растет, возможно, он научился писать в одиночку. Есть у него скверные работы, но из свежего, вроде, ничего так.
Сказал я это наугад. Я не критик, не поклонник творчества местного мэтра и не запойный читатель, чтобы оценивать раннего, среднего и позднего Светлицкого, но, похоже, попал в точку.
– Вот гад! – хлопнул по столику кулаком Ковригин. – Это же я, я его всему научил!
Он еще что-то пробормотал, но на этот раз я действительно ничего
– Я вижу, вы не пьете, – вдруг уставился на меня Ковригин. – Может, чаю? Травяного, сам собирал.
Надо же, заметил.
– Да, спасибо… – как бы стесняясь, ответил я. – Можно и чаю…
Хозяин вскипятил чайник и насыпал мне в кружку какой-то травы. После процедил через кусок марли. Надо же, какой любитель натур-продукта. Я понюхал. Пахнет солодкой и чем-то еще. Пригубил. Пить можно… Подул на кипяток. С фырчаньем сделал несколько глотков, перебирая в голове все произошедшие убийства.
Почему-то потянуло на думки. Мог ли их все совершить обиженный писатель? Запросто. Я вспомнил, что под балконом повешенного Парамонова обнаружен был след обуви сорок второго размера. Мой взгляд невольно упал на стопы Ковригина. Он в тапках, на глаз размерчик, вроде, близок к сорок второму. Ничего, допью чай и буду крутить Ковригина. Надо будет еще машинку пишущую изъять. Алкоголя я старался употреблять мало, чтобы сохранять ясность ума и четкость движений, да и за руль ведь еще, ведь Федя-то с Сашком так и не появились. Где они? Ничего не понимаю…
Почему-то голова гудела. Мысли вдруг стали расползаться. Я тряхнул шевелюрой, сбрасывая наваждение. Что за черт! Выпил-то я всего ничего! Видно, самогон не такой какой-то. Ядрёный… Хотя нет, вон Люська с Семой бодрячком были, на сеновал ускакали – точно не для того, чтобы там храпеть, а выпили поболее моего. Настроение у обоих – ни в сказке сказать, ни матом сформулировать, а у меня все тело ватное… Блин, вот так оказия.
– Почему вы смотрите на мои ноги? – прищурился на меня Ковригин.
В глазах его уже не было хмельной завесы, а проскользнул холодок.
– Не смотрю, – я ничего не нашелся ответить, лишь глупо улыбнулся, мысленно коря себя за неосмотрительность. Дались мне его тапки… – Стесняюсь я.
Хотя пофиг, щас ксиву покажу и наручники писаке надену.
– Думаете, я не понял, кто вы такой? – неожиданно выдал Ковригин.
– Что? – опешил я.
– Я знаю, зачем вы здесь!
Ковригин решительно встал, быстрым шагом пересек комнату и схватился за стоящее в углу ружье. Он не шатался, как должен был после такой дозы выпитого. Удивительно…
Писатель навел на меня ствол. Ага! Патрончик-то я успел вытащить, пока он выходил в подвал. Я тоже решительно встал.
Вернее, думал, что встал, но на самом деле у меня ничего не вышло… Я чуть не завалился на диван, еле заставив свое тело хотя бы остаться в сидячем положении. Что за хрень?! И тут до меня дошло… Чай! Точно! Гад опоил меня чем-то! Вот сука!!!
Глава 5
Не вставая с дивана, я вытащил пистолет из-под рубаки. Щелкнул предохранитель и грозно лязгнул передергиваемый затвор. Я собрался с силами и направил пистолет на Ковригина.
– Ружье у тебя не заряжено! – ухмыльнулся я. – Бросай ствол!
Тот, завидев у меня в руках оружие, побледнел, преломил ружье, но то зияло пустым патронником.
– Бросай! – гаркнул я.
Историк выронил оружие и стоял теперь, переминаясь с ноги на ногу и таращась на пистолет. Если бы не вся эта ситуация, его можно было даже пожалеть, такой побитой псиной он выглядел.
– Что ты мне в чай подмешал, сволочь? Руки в гору! Ну!
Писатель подчинился и тихо пробормотал:
– Вы меня… убьете? – сейчас он явно испугался и выглядел подавленным.
– Если будешь вести себя, как я скажу, то, возможно, нет, – чуть обнадежил я его.
Я пытался оценить свои силы. Вроде, в сознании, но при этом я не способен к активным физическим действиям. Надеюсь, это что-то вроде снотворного, а не яд. То есть, действие закончится, а не усугубится. В любом случае, пытаться встать на ноги – так себе идея. Поэтому я решил командовать с дивана. Еще раньше я заприметил, что под столом виднеется крышка подполья.
– Открой, – кивнул я на кольцо в люке.
– Что это вы задумали? – писатель вдруг снова перешел на «вы».
– Открывай! – рявкнул я, но Ковригин не шевелился, так и застыл с поднятыми руками.
Что ж, придется его мотивировать, пока я совсем не вырубился.
Бах! – пальнул в потолок. На голову хозяина дома посыпалась крошка из краски и щепок.
Писатель вздрогнул, втянул плечи, а затем кинулся поднимать крышку. Она оказалась без петель – просто поднималась, как с кастрюли.
– Лезь вниз! – распорядился я. – Живо!
Тот нехотя нырнул в образовавшийся лаз. Встал на лестницу, чуть спустился – над полом возвышалась только его голова.
– А теперь закрой крышку!
Ковригин подтянул к себе квадратную конструкцию, крашеную в цвет пола и, корячась, водрузил ее у себя над головой, окончательно скрывшись внизу.
Теперь можно было немного выдохнуть. Ужасно хотелось спать, но не время было расслабляться. Я собрался с силами и встал. По стеночке доковылял до подполья и повис, опираясь о стол. Рывок, другой – и подвинул его ножки аккурат на крышку лаза. Смел со стола писательские вещички, карандаши и бумаги, только пишущую машинку оставил, чтобы не дай бог не разбить. После чего сам взобрался на стол. Лег вдоль, чуть свесив ноги.