Курсантка с фермы. Адаптация к хитрости
Шрифт:
Лохму ободряюще на меня посмотрел, и я начала рассказывать. Внимательно выслушав, лирианец попросил курсантов охарактеризовать мою тактику, опираясь на особенности человеческих рас.
— Это не центаврианская тактика, а обыкновенная хитрость. Земляне слабы, тому пример их история. В честной схватке они проиграют любой другой людской расе вселенной, — отчеканила громко Вальдола.
«Вот… цвинка!» — подумала я.
— Земляне слабы в той же степени, что и другие людские расы, — смягчил эффект от ее слов профессор, выступая вперед и как будто загораживая меня от аудитории. —
Я с благодарностью посмотрела на Лохму. Выслушав мнения остальных, он отправил меня на место, при этом повернув наше обсуждение так, что моя хитрость на абитуре стала выглядеть не как хитрость, а как сообразительность и находчивость. И вроде бы ничего ужасного на лекции не произошло, но… Осадочек неприятный остался. Не любят старшие землян… И мне еще сто раз об этом напомнят.
Чуть позже, когда пара кончилась, я в этой своей мысли утвердилась. В коридоре ко мне подошла Линда — одна, без свиты. Вблизи она была гораздо красивей, чем издали. Красивее и строже. Очень светлые волосы, почти белые, лежали волосок к волоску, глаза под темными, как будто накрашенными ресницами казались матово-серыми. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в эту холодную серость.
— Интересно, — сказала Линда. — Выиграла бы ты в честной борьбе?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Знаешь, что меня смущает? Когда я пришла поступать, то решила, что стану чемпионкой абитуры, а если другая меня обойдет, то она станет моим другом, многому научит. Но смотрю я на тебя… и понимаю, что тебе нечему меня учить, — она улыбнулась и со снисхождением добавила: — Это тебе надо учиться, глядя на нас. И еще… кичиться победой невежливо. Так у нас говорят.
— А у нас говорят, что проигрывать нужно достойно.
Улыбка сползла с лица орионки, и я поняла, что мы только что фактически объявили друг другу войну. Я могла бы уйти от конфликта, как раньше, с кроватью и смешками в муравейнике… но у меня тоже есть гордость.
— Посмотрим, подтвердишь ли ты звание чемпионки на играх.
— Посмотрим, — ответила я.
Кивнув, Линда Вальдола ушла. Проводив ее взглядом, от стены отлепился Ниджер Экри, все это время наблюдавший за нами со стороны. Вид у него был взволнованный: лицо раскраснелось, темные глаза блестели.
— Она тебе угрожала? Если что, я все видел, можем сейчас же доложить Солду.
— Она не угрожала, Ниджер.
— Будь осторожна. Орионские женщины в десять раз хуже орионских мужчин; проиграть для них — это позор. Вальдола даже Туллу первое место простить не может, так и жалит, так и жалит…
— Тебя она тоже жалит, Ниджер?
— Меня? Старшину группы? Конечно, нет!
Эх ты, лгун центаврианский…
Глава 10
Я засиделась в библиотеке, заучивая никак не поддающийся центаврианский третий, так его растак, официальный! Зачем учить этот третий, если существуют ТПТ-переводчики? Я и без того владела двумя земными и двумя первыми официальными языками Федерации, бегло говорила еще на одном центаврианском… но это оказалось
Просторное помещение в излюбленном центаврианском черно-белом стиле было разделено на секции — в одной просматривали ролики, в другой читали, в третьей были кабинки ГСМП. Переходя из одной секции в другую, я заметила Солда. Он что-то читал в личном планшете, но, услышав мое приближение, поднял глаза.
— Ветрова, скоро отбой. Что ты здесь делаешь?
— Блага, товарищ лейтенант. Я учу центаврианский.
— Какой именно?
— Третий официальный, — едва ли не скрипя зубами, проговорила я.
Куратор внимательно оглядел меня снизу доверху, и мою усталость как рукой сняло. Мысли заметались в голове, как стайка перепуганных птиц: «Почему он так смотрит?», «Я кажусь ему красивой?», «Вот это у него подбородок!».
Мужчина положил планшет на ближайший стол и пощупал мои руки.
— Ветрова, тебе не центаврианским нужно заниматься, — пробормотал он и сделал совсем удивительное — присел передо мной. А потом начал щупать мои ноги. Ошарашенная, я хотела возмутиться, но вышло какое-то томное придыхание:
— Что вы делаете?!
— Вопрос в том, что ты не делаешь, — не прекращая своего занятия, заявил мужчина, и глянул на меня снизу вверх.
Солд стоит передо мной на корточках и трогает мои колени! Это фантазия или реальность? Может, я заснула и мне все это снится? Я ведь в Военной академии, так? Куратор не может так трогать курсантку…
— Что вы себе позволяете?
— Вопрос в том, чего ты себе не позволяешь, Ветрова.
Солд поднялся, и еще разок меня критически осмотрел. Все это время я стояла ни жива ни мертва; стук сердца заглушал даже мысли. Своим поведением он меня попросту шокировал, и я не знала, как реагировать. Сначала переодевается прямо при мне, потом щупает… Может, он извращенец и остался в академии чтобы только иметь возможность щупать курсанток?
Солд поднял правую руку.
— Ударь по моей ладони, Ветрова.
— Зачем? — со страхом проговорила я. От этого безумца можно ожидать чего угодно.
— Унитазы. Устав и обращение к высшим по званию. Вспомни про связь.
— Зачем мне бить вас по ладони, товарищ лейтенант?
— Бей, Ветрова! Или мне залезть к тебе под юбку, чтобы ты, наконец, выполнила приказ? — нетерпеливо проговорил он и сделал движение ко мне, как будто действительно собирался лезть под юбку.
Я ударила кулаком по его ладони, чувствуя себя ужасно глупо. Мужчина этим ударом остался не удовлетворен.
— Сейчас мне должно было быть больно, — сказал Солд. — Как ты думаешь, Ветрова, мне было больно?
Я потрогала свой кулак, глянула на военного. На высоченного здоровенного военного, с легкостью разнимающего дерущихся парней. Да если на этого громилу сверху аэрокар упадет, то скорее аэрокар и пострадает!
— Честно говоря, товарищ лейтенант, я сомневаюсь, что вам вообще может быть больно.
— Тогда ударь еще раз и мы узнаем это.
Второй раз я постаралась ударить сильнее, но мужчина только закатил глаза.