Курсом зюйд
Шрифт:
— Не всё, — дотошно уточнил криминалист. — На когда назначен побег?
— На завтра. В полночь в крепости смена караулов, так я должен устроить, чтобы Каролус после оной имел ключ и провожатого, и не имел препятствий к выходу на берег, где его станут в лодке дожидаться. Пётр Алексеевич знает.
— На такое дело заказчик сам не выйдет, опять исполнителей пошлёт, — задумчиво проговорил Юрий Николаевич. — Самого бы его за жабры взять…
— То уже не твоя печаль, эксперт, — Данилыч не упустил случая его снова поддеть. — Ты его, главное, не спугни раньше срока.
— А есть зацепки?
— Будут, — коротко хохотнул Меншиков, цепляя к поясной портупее богато инкрустированную шпагу. — Дай только срок.
—
— Половину вперёд, — Алексашка вернул ему едкую усмешку. — Сто тыщ на дороге не валяются. А явятся спросить за оные — так у меня шпага всегда при себе… А я тебя вспомнил. Видал под Полтавой: вы, егеря, здорово свеев тогда побили. Они так бежали, что мы их верхами едва догнать смогли… Да, дела были славные. А и ныне немало таковых случится, помяни моё слово, эксперт…
5
Для татар из Крыма набег — это способ жизни. Без набегов и ясыря Кырым быстро придёт в упадок.
В уходящем году, отмеченном победой России под Полтавой, у татар была договорённость с гетманом Мазепой, что грабить станут польские коронные земли. Благо там сейчас рай для людоловов: война всех со всеми. Они и взяли в этом году богатый ясырь. Но теперь Мазепы нет. На Сечи смута, московиты побили северного султана Карла и держат его в плену. Казалось бы, войско русского царя ушло в свои земли, есть шанс устроить зимний набег и пограбить его собственные города. Но татары не спешили. Ведь по всем приметам подступала весьма суровая зима.
В лютый мороз и самим татарам будет неуютно, и их лошадям. А уж сколько ясыря погибнет в пути от холода — то один Аллах и ведает. Издержек будет много, а прибыли — хорошо, если удастся вовсе без убытка обойтись. Потому хан Гази-Герай не торопился. Он ждал. Ждал — весны, тепла, молодой травы в степи и хороших новостей из Истанбула и с северных пределов, из которых явился султан Карл.
Вот тогда и стронется с места вся орда. Тогда и ясырь можно будет богатый взять, ведь воины севера захотят отомстить за свой позор, и московы будут очень заняты. А подлые ногаи, что в страхе после победы русских присягнули на верность их царю, пожалеют о своей ошибке.
Гази-Герай ждал, готовился к весеннему походу. Но хороших вестей не было ни с севера, ни из Истанбула. Более того — все новости как на подбор были плохими. И в первую очередь — именно из столицы Высокой Порты.
Переворот, что затевался Нуман-пашой в пользу принца Махмуда, провалился. Ахмед усидел на троне. Правда, ему пришлось пообещать новый поход против неверных, но посланники султана не спешат везти в Бахчисарай кисеты с акче и иные дары. А это означало, что поддержки в набеге Кырыму не видать, должны будут рассчитывать на свои силы. Гази-Герай у Ахмеда не в почёте, хан давно это знал. Что ж, значит, тогда и заносчивые османы не получат своей доли от ясыря татар. Они пойдут двумя войсками. А значит, и московы своё войско будут вынуждены разделить. Хоть что-то хорошее в такой ситуации.
Шло время, а новостей о побеге из плена султана севера всё не приходило. И из Истанбула тоже ничего хорошего. Но вот, когда действительно ударили морозы, и всех лошадей были вынуждены перегнать из-за Ор-Капу в Кырым, чтобы сохранить их до весны, прибыл сераскир Али-паша, посланник вазира Балтаджи Мехмета-паши. Он со всем почтением приветствовал потомка Чингисхана, обрадовал, что к весне в Кафу придут новые корабли с воинами султана, после чего они совместно пойдут в поход на неверных. А затем пригласил к себе в гости — выбрать красавиц для гарема, коих он привёз с собой для услады глаз хана. Хвастался, что девушки обучены пению, танцам и искусству стихосложения… Словом, хан пришёл в гости. Насладился танцами и пением красавиц, выбрал трёх девушек
Место своего родича занял Девлет-Герай. Ярый сторонник войны с неверными, но куда более послушный воле султана.
Интермедия.
…Собственный побег Карл Двенадцатый попросту проспал.
Ему, естественно, ничего не сказали, просто тихо перевели в другую комнату — мол, в прежней протекла кровля, негоже его величеству находиться в аварийном помещении. А в час «икс» провожатый, подавший условный сигнал ожидавшим в лодке людям, подвёл к берегу человека в простом шведском мундире, со шляпой, небрежно надетой на лохматую светловолосую голову. Человек хромал на левую ногу, тяжело опираясь на толстую трость, и кутался в плащ: холодно, промозгло… Двое в лодке не успели опомниться, как пассажир и сопровождающий скрутили их болевыми приёмами. Короткий условный свист — и по дощатому настилу лодочного причала прогрохотали несколько пар тяжёлых сапог: подошло подкрепление.
— Есть добыча, — весело сказал «сопровождающий», коим, к огромному изумлению всех присутствующих, оказался светлейший князь Меншиков собственной персоной. — Теперь эти птички у нас соловьями запоют… В казематы обоих. В разные. И сообщите государю, что дело сделано.
Люди в зимней егерской форме ловко приняли пленников и, вытащив их на причал, поволокли в сторону бастиона. Пойманные, может, и хотели бы поднять крик, но такой возможности им никто не дал. А тёмная, пасмурная ночь вскоре начала щедро посыпать и берега, и реку мелким колким снежком.
[1] Наум Сенявин — флотоводец эпохи Петра Первого.
[2] Федосей Скляев — русский кораблестроитель, «птенец гнезда Петрова». Известен тем, что построил линкор «Полтава», а также изобрёл «бригантину нового манира» — по сути крайне маневренное судно, идеальное для балтийских шхер.
[3] Иоганн Михаэль фон Тальман, австрийский посол в Османской империи, по его докладам императорскому высшему военному совету восстанавливается картина отношений дипломатов при дворе султана.
Глава 5. Новый игрок
1
Ну, хоть что-то стало сдвигаться с мёртвой точки, и то хорошо.
Количество визитов и разнообразных встреч, конечно, резко выросло, но это не означало, что наметился прорыв. Весь смысл прошедших бесед сводился к одному: ай-яй-яй, не надо с французами водиться, они плохому научат. После каждой Катя старательно сдерживалась, чтобы не сказать вслух несколько слов из солдатского лексикончика. Похоже, русскую делегацию действительно воспринимали как эдаких неразумных детишек, которым следует читать нотации на тему «что такое хорошо и что такое плохо». Спасибо за это стоило сказать послу Измайлову, заслужившему такую «славную» репутацию в политических кругах Европы. Неплохо разбиравшийся в вопросах вербовки специалистов и разнообразных закупок, в политическом смысле этот человек был, скажем так, немного наивен. И к его окружению иностранные дипломаты относились так же.