Куртизанки дорог
Шрифт:
Кружки сошлись на середине стола, зазвенели толстым стеклом и начали постепенно пустеть.
Николай встал из-за столика, прошел за камин к шкафу, разделся догола, накидывая мужской халат на плечи, вернулся на диван, теперь уже приглашая жестом девиц по обе стороны, откинулся на спинку, обнажая мужскую, пока еще не напрягшуюся, плоть.
Чувствовал, как руки ласкают ее, губы обдают горячим дыханием и одевают защиту на отвердевший пенис. Два ротика и ручки ласкали его и мошонку одновременно, заставляя напрягаться все больше и больше, пока он не забился струйкой в экстазе, не
Николай запахнул халат, пригласил снова всех к столу, налил пива. Девчонки с явным неудовольствием повиновались, размещаясь по креслам.
— Ну вот, — начал он с улыбкой, — знакомство организмами началось. Посидим немного, выпьем, закусим и дальше знакомиться станем.
Девчонки засмеялись, отпили по несколько глотков, цепляя красную икру на вилку.
— Меня так еще нигде не угощали — красную икру ложкой, — начала Елена.
— Во-первых, не ложкой, а вилкой, — улыбнулся, перебивая ее Николай, — а во-вторых, ешь и не смущайся. Я не скряга, почему бы и икрой не угостить, если она есть.
— Коленька, — начала молчавшая до сих пор Вика, — расскажи нам что-нибудь, ты так красиво и интересно умеешь рассказывать.
— А что рассказать, про что ты бы хотела услышать?
— Что хочешь, нам все интересно.
Николай немного задумался, потом ответил:
— Расскажу, но немного позже. Выпьем еще, закусим, поваляемся на диване, а потом и поболтаем.
Он добавил в кружки пива.
— Ты знаешь, Лена, — снова начала Вика, — он так умеет все рассказывать и объяснять, что диву даешься — сколько знаний в этой голове умещается. А главное — все просто и понятно. Мы с ним и о космосе разговаривали, и о физике, и о политике…
— Ладно тебе, — прервал Викторию Николай, — хватит дифирамбы петь, давайте лучше поваляемся.
Он уже отдохнул немного, понимал, что девчонки разогреют его и опавший проказник снова воспрянет. Встал, отодвинул столик немного в сторону и разложил диван, достав из него две подушки.
Лена разделась первой и прыгнула к нему на диван, взяла в руки еще вялое хозяйство, оголила головку и прижалась к ней щекой, зашептала проникновенно и ласково:
— Такой славный мальчишечка, большой и красивый, с розовой головочкой, как у младенца. Так и хочется целовать его без резиночки, принять в себя целиком и полностью.
Елена водила им вокруг рта, не решаясь поцеловать, смотрела в глаза Николаю, испрашивая молча согласия, и, получив его, поласкала немного кончиком языка, потом взяла полностью, почти касаясь корня губами. Поняла, что он окреп окончательно, села сверху, задвигалась и застонала в такт, прикрывая свои веки, иногда сжимая сильнее ладони Николая, ласкающие ее груди. Забилась, завсхлипывала сильнее и он почувствовал, как сжимается ее нутро в агонии, обжимая проказника. Движения замедлились в наслаждении, не желая уступать место другой жрице, но он приподнял ее силой, освобождая место другой, вошел медленно и глубоко в манящую страсть, наслаждаясь прелестью новизны.
Вика не всхлипывала и не стонала, ее оргазм он ощущал по дыханию и ритму, понял, что и она кончила, попросил поменяться снова.
Лена вытерла его платочком, чмокнула в головку и попросила войти в нее сверху. Она стонала и извивалась, кончила, наверное, быстрее, чем прежде и с умилением смотрела в глаза. Николай понял, продолжая двигаться намного медленнее и глубже, постепенно наращивая темп. Лена выгибалась, как кошка, впиваясь пальцами в спину, стонала взахлеб: «Еще, еще, еще». Обессилила враз, продолжая немного двигаться и постанывать, как бы прося выйти не сразу, а постепенно.
Николай еще не успел насладиться, после пива и особенно первого раза, он мог заниматься сексом час, а то и полтора подряд. Он снова принял на себя Викторию, иногда сдерживал ее убыстряющиеся движения, чтобы проникнуть глубже. Она поняла его и одобрила, ей понравились медленные, глубокие вхождения, которые постепенно убыстрялись, не теряя, а чувствуя его всей маткой. Но и она успела насладиться вперед, чуть, чуть не дождавшись.
Лена поняла, что мальчик не расслабился, обтерла платочком, поддерживая тонус язычком и предложила войти в нее сзади, но Николай, подумав, не согласился, приглашая ее снова сесть сверху. Пальцы Виктории нащупали его яички, лаская их и нажимая на корень, постепенно вводя в экстаз. Плоть Елены ощутила забившегося, задергавшегося пацана, охватила его, сжала мышцами, как умела делать только она и, может быть, еще несколько женщин, и выпустила обессиленного бесенка наружу.
Николай лежал между девицами, отпыхиваясь и приходя в себя после любовных игр, они гладили его грудь с обеих сторон, прикасаясь к соскам губами и все еще не могли остыть после полученного удовольствия.
Он полежал с минуту, потом встал, перелез через одну из них и подошел к аптечке, вынул флакон мирамистина. Девчонки знали назначение этого препарата, и Лена обиженно и жеманно произнесла:
— Коленька, я же объясняла тебе, что я чистая. К врачу вчера ходила, анализы сдала — все в норме. Как-то обидно даже.
— Ничего, — с ухмылкой ответил он, — береженого Бог бережет.
После расслабухи внутри нарастала напряженность. Терпеть не мог вранья и обмана Николай, предупреждал, просил всегда заранее девчонок: «Только не врите, промолчите, уйдите от ответа, просто скажите, что не желаете говорить на эту тему. Я все пойму, кроме вранья». Но мало действовала эта просьба на путан-наркоманок. Все принимали его условия, но не выполняли просьбу, никто даже не пытался бороться с ложью — наркотик побеждал всегда и во всем.
Он ушел на веранду, обмыл мирамистином свое хозяйство, вставил специальный наконечник в отверстие мочеиспускательного канала и надавил на пластиковый флакон. Пережал отверстие, вынул наконечник и рассуждал про себя, пока в течение нескольких минут действовал препарат.
«Да, сейчас они застонут и наверняка начнет Елена, а чуть позже ее поддержит и Вика. Прошло три часа, как мы здесь, а договаривались на неопределенное время, может на пять часов или больше. Придумают невероятные истории, чтобы уехать, получить деньги, купить чеки и уколоться. Героин давно лишил их совести, чести и достоинства, превратил в артисток по части лжи и не возврата денег».