Кусок
Шрифт:
– Все в порядке, что ты, это пройдет.
А затем они сидели в фойе кинотеатра, и Варя все никак не могла решиться показать свое творение. Она написала «Слово». И если быть честными, писала его как прощальное сочинение. Читать Дане явно не хотелось, но он протянул руку за блокнотом:
– Давай, когда еще. – Эти слова больно кольнули: он уезжал всего на три дня, но, как оказалось, тоже не очень-то верил, что они еще встретятся. Варя, нервничая, отдала ему работу.
Вот, эти долгие три минуты, но он промолчал, как, впрочем, молчал всегда. И Варя, не удивляясь, но слегка обиженно взяла блокнот назад, и завела пустой разговор о новом фильме, трейлер которого мелькал на большом экране. Однако, периодически встречаясь взглядом со
– Не знаю. Решай сама.
Однако, уже вечер, все спешили по домам. Спешил и он. Варя не знала, почему она хотела встретиться с ним снова: сейчас казалось, что так только больнее. И тут ей в голову пришла «замечательная идея».
– Ну ладно, пока?
– Погоди, Даня! – Девушка вдруг расстегнула ворот куртки и хотела снять что-то с шеи, но помешалась шапка, запутанные волосы лезли в рот, и Варя успела вспомнить все ругательства мира, пока исполнила задуманное. Наконец, она протянула Дане что-то в зажатой руке:
– Возьми.
– Ты чего это выдумала, не возьму.
Но раздосадованная неудачей Варя, (в ее идее все было гораздо красивее, быстрее и романтичнее) вдруг ляпнула:
– Бери! А то в рот запихаю! – И сунула ему в руку свою «идею». Затем добавила уже мягче – Сохрани это, ладно?
И они разошлись. Не зная на сколько, не зная, возможна ли будет встреча. Варя растерянно сидела у подъезда, ожидая подругу, и иногда, вдруг вспоминая что-то, проводила рукой по шее. Она отдала свой кулон из лунного камня, и ситуация, и человек стоили этого, но было пусто на душе, как было пусто на шее. Когда вы отдаете самое дорогое, что у вас есть, даже если это просто капля на ниточке, подаренная подругой много лет назад, всегда кажется, что этого уже не вернешь, что вы отдали последнее, а вышло так смешно и нелепо. Но иногда, отдавая, человек лишь освобождает место для новых, гораздо более дорогих приобретений.
Ночь пролетела незаметно, день – тоже. Ей постоянно писала Лера, позвонил Данил, и вообще начинало казаться, что все происходившее ранее, вся эта странная фраза про три оставшихся дня и слабое сердце – лишь дурной сон. И точно, сердце было в порядке, а вот из легких потекла вода.
Варя в панике лежала в больничной палате и смотрела на равномерно гудящий аппарат, на трубки, которыми было оплетено тело, на багрового цвета жидкость, которой они были заполнены. Воздух, которого так не хватало в последнее время, теперь непрерывно старался пробиться из баллона в легкие сквозь толщу жидкости, но удавалось не очень. А девушка боялась не этого – она боялась остаться одна и все звонила кому-то. Но трубку никто не брал, почему-то в моменты, когда люди больше всего нуждаются в обществе, оно так ненавязчиво ускользает, что остается только развести руками.
Но за долгие три дня дышать Варя научилась заново, получила на руки заветный кислородный аппарат, встретилась с вернувшимися из поездки друзьями и постепенно возвращалась к жизни. Но из прошлых радостей, театра, танцев и прогулок, оставались лишь прогулки. И появилась новая жизнь и новая необходимость.
Отныне каждый вечер, или начиная с самого утра, Варвара выходила на улицу и шла. Человеку, даже если он заядлый домосед или офисная крыса, нужно, чтобы всегда было куда пойти. Не задумываясь, куда и зачем – она просто шла, рисовала следами на снегу, пряталась в тишине парковых аллей. Встречала Настю из школы и иногда сама заглядывала на уроки. Все были рады видеть ее, но девушке казалось, что все это лишнее, и она снова бродила по городу, знакомясь с самыми темными его уголками. Вечерами девушка боялась пропустить звонок, да и маршрут приобретал определенность – в ожидании встречи с Данилом, Варя нередко оставалась на улице дольше, чем следовало, стараясь не чувствовать боли, не плакать и быть веселой, и это помогало. Порой она срывалась, убегала в лес, и сбивала костяшки на кулаках о ни в чем неповинные деревья. Она-то ждала, но далеко не всегда реальность соответствовала мечте. А Настя только злилась:
– Ты болеешь, так болеешь, что должна лежать сутками! А ты наплевала на все, где-то бродишь целыми днями, отказываешься от лечения и прочих радостей больных. Зачем ты привязываешься к человеку, если знаешь, что вы оба рано или поздно сделаете друг другу больно: ты – если… – здесь Настя запнулась. – В общем если заболеешь сильнее, а он успеет к тебе привыкнуть. А он! Сутки через трое ты начинаешь реветь только из-за него! Поверь, никому неприятно видеть слезы на твоем лице, все ищут Варю, которая дарила солнечные лучи своими улыбками.
– Неправда, он не виноват в моих слезах. Я давным-давно изменилась, Насть. Я не хочу быть в глазах людей тем, кем не являюсь в данную секунду. – Прошептала Варя. А все вокруг думали с точностью, да наоборот: уж слишком часто менялись лоскутки, которые девушка соглашалась показывать миру.
***
Декабрь пролетел с первой космической скоростью. В предпоследний его день Варя снова гуляла с самого утра, ожидая звонка. Она успела помочь одноклассникам в закупках к Новому году (иногда полезно выглядеть на двадцать с лишним лет), искала варианты, где самой можно остаться на новогоднюю ночь, ничего не находила и только ждала звонка. И он пришел.
Странным прощанием завершился день
– До следующего года. – И они разошлись, не до конца понимая, как и все люди, это на самом деле очень грозное: «Новый год».
Ведь если говорить по существу, год – это нестерпимо мало, но, в то же время, ужасно долго. В эти промежутки времени от первого до первого января, исчезают старые друзья и приходят новые, появляются новые города, рождаются новые люди, забываются старинные обычаи и возникают новые привычки. Люди двенадцать месяцев спешат везде успеть, или вовсе никуда не торопятся, но только накануне любимого праздника начинают осознавать, что, по сути, так и не сделали самое главное. Не позвонили далекой бабушке, не признались в любви, не совершили кругосветное путешествие и не высказали людям, которые весь год действовали на нервы, что они о них думают на самом деле. Никто так и не успел побыть хоть пару мгновений собой.
***
« Чег-г-го ж-ж-жее так холодно-то, а?» – Варя дрожала, но продолжала уверенно шагать в глубину леса. Новый год. Но что же делать, если некуда идти? Правильно – просто идти и считать, что именно туда тебе и нужно.
Но как прикажете думать, что сегодня, в день, когда повсюду улыбки, салюты, и даже в лесу чувствуется легкий аромат мандаринов – вам нужно и правильно быть одному? А когда не веришь самому себе – очень сложно поверить в чудеса. И девушка… отправилась домой. Просто так, заглянуть, забрать теплые вещи и уйти, помахать сестре, которую не видела уже больше месяца. «Но в основном вещи. Я иду за вещами!» – твердила под нос Варя и снова не верила самой себе. Но получилось так, как «хотелось». Ей в лицо кинули теплую куртку, сапоги и шарф и выставили за дверь.
Во дворе было светло как днем: почти в каждом окошке горел свет. И в самом центре что-то копошилось в огромном сугробе. Варя подошла и невольно улыбнулась: маленький мальчик разбегался и прыгал в сугроб, а валенки застревали там, и он, обиженно сопя, пытался высвободить ногу из снежного плена. Заметив девушку, он жалобно попросил:
– Вытащи, а! – И шмыгнул носом.
Варя помогла, затем осталась, и вновь и вновь смотрела на эту престранную игру и беззаботно смеялась. Но мальчик ушел, и снова на сердце тяжелым грузом лег праздник. Она нашла в рюкзаке бенгальский огонек, но он сломался прямо в руке, так и не успев одарить мир ярким фонтаном огненных брызг. А навстречу шли толпы людей, уверенные в своем счастье, все взрослые были как дети. А Варя вдруг зашла в какой-то двор и, заметив снеговика, строго сообщила ему: