Кусучий случай, или няня для обреченного
Шрифт:
Меня тоже схватили за шкирку. Мы вдвоем с Титикакой оказались примерно в одном положении. Несколько раз нас мотнуло в воздухе, а край крыши приближался.
– Нет, нет, нет! – в ужасе запаниковала я, видя, как с крыши слетает снег. – Аааааааа!
Я летела, по ветру в сторону ближайшего силуэта крыши. Никогда этого не забуду! Перед самым падением нас подкинуло, а мы приземлились. Стук сердца вытеснил все звуки, на секунду оглушив меня.
– Рррр! – послышалось рычание, пока я приходила в себя. Я видела, как по обледенелой крыше соскальзывает огромный белый
Я ухватила Титикаку за королевский хвост и подтянула к себе, в ужасе глядя на след огромных когтей, ведущий к пропасти.
– Сюда! Сюда! – слышались голоса справа. Справа было что-то вроде зубцов, на которых меховыми воробьями собрались зрители.
Я доползла до конца крыши и спустила им Титикаку, а сама с ужасом посмотрела вниз.
– Сюда! – тянули ко мне руки, пока я тряслась на холодном ветру, не в силах пошевелиться. – Сюда!
Я кое-как доползла до зубцов, где меня уже поймали руки и утащили в тепло. «Принц спасен! Принц спасен!», – слышались голоса.
– А его величество? – спросила я, вырываясь из их рук и припадая к окну.
Глава шестая. Няню приносят в жертву!
Во внутреннем дворе я видела огромного зверя, который ковылял в сторону раскрытых врат. Он подволакивал заднюю лапу.
– Ваше величество, вы как? – послышались голоса сбегающихся слуг.
– Аррррр! – послышался жуткий злобный рык, заставивший слуг шарахнуться по сторонам. И меня отпрянуть от стекла.
У меня по коже пробежали мурашки, стекло задрожало от страшного рева. Медленно, таща за собой лапу, он двигался по живому коридору. И стоило кому-то шевельнуться в его сторону, как он страшно рычал.
Все стояли, опустив головы и ждали, когда господин зайдет внутрь.
Моя рука скользнула по холодному стеклу, а внутри что-то перевернулось.
– Арррр! – зарычал грозный Титикака, которого тут же отдали мне в руки.
– Пойдемте, – увлекали меня в лабиринты каменных коридоров. Рука бородатого не прикоснулась ко мне, словно между мной и рукой была невидимая аура.
– Может, его величество разориться разочек на решетки на окнах? – возмутилась я, бросаясь к окну и закрывая его наглухо.
– Ты сошла с ума! – хором выдали «коврики». – Принца и так считают узником, а тут еще и решетки на окнах в его башне! Ты понимаешь, что это грозит восстанием!
Стоило двери закрыться, я поставила руки в боки.
– Так, и кто это у нас тут возомнил себя скалолазом? – ругала я малыша, поглядывая на окно. – Кто у нас тут великий покоритель вершин? Чесатель и мотатель маминых нервов? А?
Титикака сделал вид, что в комнате есть еще один Титикака. И ругают его. Он спокойно достал кожаного ежа и улегся поудобней, кусая ежа краем пасти.
– Я с кем разговариваю? – нахмурилась я. На меня поднялись сначала бровки, а потом скосились голубые глаза. Ежик несколько раз дернулся в пушистых лапах. – У нас тут есть еще Титикака? Интересно, где?
Я поставила руку козырьком в поисках
– Это что у нас за птичка? А? Белая, пушистая! – очень цензурно, минуя острые углы неподобающих выражений, пыталась я донести одну единственную мысль. Мама второй такой раз не переживет!
Титикака демонстративно и громко зевнул, как бы намекая, что тоже не одобряет поведения «плохого Титикаки».
А потом он встал и направился к окну. С видом: «Сижу за решеткой, в темнице сырой», он тоскливо, как –то по собачьи смотрел в окно, заставляя мое сердце сжаться от грусти.
Его не выпускают гулять? Он что? Действительно узник?
От пережитого стресса хотелось есть. Я сама чувствовала себя страшным тигром, вгрызаясь зубами в остывшую картошку.
– Ар! – послышалось требовательное. Я замерла с картошкой в зубах, глядя на обиженное лицо принца. Я уже прослыла гурманом. Все что мама ест – это вкусно. Даже если это хлеб с майонезом! А то, что лежит в миске – это бе, гадость, не буду! Даже если это цельная курица.
И тут меня осенила гениальная идея. Я взяла тарелку, положила на нее мясо, видя, как малыш облизывается.
– Ам-ам-ам! – мусолила я зубами мясо, искоса поглядывая на Титикаку. – Нет, это мамино! Ты не стал есть!
«Как же так? Я и не стал? Нет, я буду есть!», – оживилась пушистая попа.
– Ам-ам-ам! – делала вид, что я впиваюсь в сочное мясо. И увела тарелку в сторону, чтобы уже наверняка.
Я вспомнила котика в гостях. Только я понесла суши в рот, как вдруг появилась кошачья морда. И глаза! Про глаза вообще отдельно! Они смотрели из-под стола так жалобно, словно я сегодня празднует день рождения не моя приятельница, а проходит заседание Клуба Живодеров. Мадемуазель, я в последний раз нюхал еду только на картинке. Дайте кусочек…
Котик провожал каждый кусочек грустным взглядом с поволокой. Если бы меня мужчины провожали таким взглядом, я бы уже разменяла четвертого мужа! В тот момент, когда кусочек исчезал во рту, взгляд выражал такое отчаяние, словно мир рухнул.
Я не выдержала и протянула на ладошке суши, глядя на радость в голодных глазах.
– Фу, – отвернулся кот, который еще недавно намекал, что в последний раз сосал влажную салфетку, чтобы хоть как-то убить чувство голода.
Из темноты обижено вышла морда, а следом появилось огромное тело на тонких лапках – спичках. Он обиженно попытался запрыгнуть на кресло, но упал с него. Разобидевшись еще раз, он направился в прихожую и что-то уронил.
Я навсегда запомнила этот взгляд. И сейчас я смотрела в точно-такой же… Женщины будут без ума от Титикаки, если он научиться провожать их таким взглядом.
– Ладно, только чуть-чуть, – выдала я обмусоленное мясо. Сердце было не на месте. Я вспоминала то, как исчезает внизу огромный кот, бросивший мне в руки Титикаку. Перед глазами был живой коридор из слуг, пока раненый зверь шел в сторону замка. Жалость и уважение смешивались внутри, пока меня распирало от благодарности. Если бы не он, то я бы…