Кутузов
Шрифт:
Скучно, скучно!..
Несмотря на обилие забот, Кутузова грызла тоска по настоящему делу. Он не верил в близость шведской кампании. «Завесть, что ли, теневой театр? – думал он. – Или купить курских соловьев? Спрошу Катерину Ильиничну, дорого ли они стоят. А то в эдакой глуши совсем закиснешь. Да скажу, чтоб прислала романов немецких и французских побольше. И когда же прекратится эта финская морока?..»
Летом 1798 года начались переговоры с командующим войсками в шведской Финляндии генералом Клингспором об уточнении сухопутных границ и разграничении островов в Финском заливе. Они продолжались всю осень, а затем и зиму, то прерывались, то возобновлялись сызнова. Кутузов зарылся в карты, в инструкции Иностранной коллегии, дотошно вникал во все мелочи, а сам жадно следил за новым поворотом в российской политике.
Одной из романтических причуд Павла было объявление себя протектором Мальтийского ордена – уцелевшего осколка крестоносцев средневековья. Когда Бонапарт отправился в 1798 году в египетскую экспедицию, он мимоходом завладел Мальтой. Это вызвало у русского императора неудержимый гнев. 10 сентября, в специальной декларации, он принял орден под свое верховное руководство, а 29 ноября возложил на себя сан великого магистра Иерусалимского ордена. Павел горел желанием покарать Францию, в которой, по его словам, «развратные правила и буйственное воспаление рассудка попрали закон Божий».
Последствием всей этой фантасмагории было заключение военного союза с Австрией, а затем – с Англией и Турцией. Русские войска удалось-таки выманить за границу: в октябре корпус генерала Розенберга перешел Буг у Бреста и через Люблин, Краков, Брюнн направился к Кремсу. Как замечает русский историк, «это движение послужило прологом борьбы, завязавшейся вскоре на полях Италии и среди Альп, которая со временем привела всю континентальную Европу в Кремль, а нашу армию в Париж».
Вот когда возникла неотложная нужда в талантливом военачальнике. 6 февраля 1799 года в глухое Кончанское к Суворову примчался флигель-адъютант Павла. Император спешно звал его к себе со словами: «Теперь не время рассчитываться. Виноватого Бог простит». Михаил Илларионович, хорошо осведомленный о предыдущем визите в Петербург великого полководца, когда тот зло осмеял все гатчинские порядки, волновался и спрашивал у Екатерины Ильиничны: «Напиши, пожалуйста, приехал ли Суворов и нет ли каких-нибудь маленьких проказ от его?»
С этой поры, с начала триумфального похода Суворова в Италию, внимание Кутузова приковано к его победам. Взятие крепости Брешиа, сражение при Адде, Тидоне, Треббии, падение Мантуи, битва при Нови – все это вызывало жгучее желание быть там, под знаменами своего славного учителя. Михаил Илларионович сердился на скупые сообщения в газетах и требовал от Екатерины Ильиничны писать ему подробнее о новостях из Италии. 9 июня 1799 года он извещает ее из Фридрихсгама: «Я получил, мой друг, будучи в дороге, твои письма с двумя почтами... Первое после крестин, а второе с известиями о победах Александра Васильевича... Спасибо, что берешь труд описывать. Дай Бог, чтобы была все правда...» 11 июня: «Благодарю тебя, мой друг, за письмо от 8 числа и за добрые вести о Суворове, которому дай Бог». 15 июня из Выборга: «Благодарю за известие о Суворове, и в гамбургских газетах есть, только не все...» 18 июля: «Благодарю за известие о разбитии Моро. Здесь, в скуке, это ужасно занимает». 13 сентября: «Реляции в русских газетах нету о последнем Суворова деле, что мне... обидно...»
Михаил Илларионович искал пути вырваться к чему-то живому, настоящему. Он то намеревался писать генерал-прокурору Сената Александру Андреевичу Беклешову, то думал просить Ивана Лонгиновича Голенищева-Кутузова, чтобы тот доложил государю о переводе его в действующую армию.
Усилиями Суворова и его чудо-богатырей Италия была уже очищена от французских войск. Теперь Англия считала, что настал ее черед использовать русское оружие. По договоренности с Лондоном Павел выставлял 45-тысячный корпус, который высаживался в Голландии. Под предлогом реставрации монархического правления в Нидерландах, объявленных Батавской республикой, британское правительство мечтало сокрушить своего давнего конкурента или хотя бы уничтожить сильный голландский флот.
«Может, в самом деле купить „Арапский кабалистик“ и за двугривенный узнать свою судьбу?» – невесело шутил Михаил Илларионович, читая горячие реляции из разных концов Европы.
27 сентября внезапно последовал приказ Павла о назначении Кутузова командиром экспедиционного корпуса в Голландии вместо генерала Германа.
2
Осенние дороги, разбитые колеи, мелкий сыпучий дождик, невозможные радикулитные боли. Эвон, отмахал поболе тысячи верст. Из Финляндии в Петербург, а там через всю Прибалтику на Кенигсберг и далее до Гамбурга. Шутка сказать, сколько лошади намесили грязи.
В тряской дороге думалось трудно.
А было над чем задуматься. Русский экспедиционный корпус был загнан в далекую Голландию и выполнял роль английских ландскнехтов. Австрийцы из Швейцарии передвигались на Нижний Рейн, а на их место должна была вступать армия Суворова. Огромные массы войск в долгих переходах выключались на время из участия в боевых действиях, что уже порождало множество опасных и непредвиденных неожиданностей.
Вести из Голландии приходили самые неутешительные. Вместо сорока пяти тысяч русских солдат туда отправилось только восемнадцать, да еще вошедшие в антифранцузскую коалицию шведы обещались выставить восемь тысяч. Командир корпуса фон Герман оказался никудышным воякой. Когда Павел возвел его в чин генерала от инфантерии, он уже дал разбить себя под Бергеном и сам очутился в плену.
Первоприсутствующий в Иностранной коллегии граф Растопчин извещал Суворова: «Генерал Кутузов заступит место Германа, взятого в плен... Уповательно, что Кутузов лучше сделает: он русский...»
Между тем коалиция дышала на ладан. Русский император все больше возмущался алчностью Вены. Пруссия так и осталась от всего в стороне, англичане откупаются своим крепким фунтом, а от шведов большой помощи не жди. Ныне это не великая держава Карла XII, а заштатное европейское государство, навроде крупного немецкого княжества.
Теперь речь шла не о том, чтобы вытеснить французов из Голландии, а чтобы подобру-поздорову унести ноги. Эвакуироваться в Англию! И кому? Доблестным фанагорийцам, павловским гренадерам, белозерским мушкетерам, тавричанам и тобольчанам. Каждый полк – целая славная история!..
В Гамбурге пришлось в буквальном смысле слова ждать у моря погоды. Вечерело. Кутузов сидел у окошка в Старом городе – Альтштадте и грустно глядел на узенькую средневековую улочку, по которой шествовали чопорные архивариусы с косицами и в синих камзолах, пузатые негоцианты – основа благополучия славного вольного Гамбурга, иноземные гости. А там, приподняв кружевные юбки, прыгают через лужи дамы и девушки. Верно, собрались на бал. У каждой пышная прическа для сохранности укрыта приколотым платочком, и от этого их головки кажутся огромными. Да, здесь идет нерушимый круговорот мирной жизни, и никому нет дела до того, что старый русский генерал ломает башку над неразрешимыми вопросами.
Ведь вот: спешил, спешил да и приехал к разбитому корыту. Остатки русских войск уже перевезены на остров Жерзей – самое дорогое и голодное место. Слышно было, что англичане содержат их хуже, чем во Франции русских пленных. Придется, видно, вовсю дипломатничать в Лондоне. А пока нет возможности даже добиться судна. Да и все равно не выехать из гавани – третий день с моря дует сильный ветер...
В бездельной нуде Михаил Илларионович отправлялся мыслями к детям. Старшие дочки – Парашенька и Аннушка удостоились милости стать фрейлинами. А недавно государь изволил крестить внука Пашеньку. Сам Кутузов 4 октября был пожалован кавалером большого креста ордена Иоанна Иерусалимского и получил имения с тысячью душ. Что и говорить, приятно чувствовать высочайшее благоволение. Но да ведь и опасно! Крутая прилипчивость Павла может обернуться в любой час бедой...