Куявия
Шрифт:
В небе над площадью кружил чужой дракон. Наездник согнулся на том месте, где шея переходит в плечи, что-то дергал яростно, дракон ревел, судорожно вздрагивал, едва удерживаясь в воздухе.
Иггельд выругался, после их ласковых и послушных драконов вообще возненавидел это изуверство со штырями боли, стены понеслись мимо, простучали под сапогами ступеньки. Он выбежал из дома в тот момент, когда дракон все же опустился посреди площади. Сейчас тяжело дышал, морда в пене, сразу же распластался и застыл с закрытыми глазами, безразличный ко всему и мечтающий только,
Со спины дракона соскользнула брюхом по блестящей чешуе девчушка в теплой подбитой мехом одежде, на земле развернулась, Иггельд ахнул, а Яська бросилась ему на шею. Он обхватил ее жадно, поцеловал в лоб, она прижалась к нему всем телом, спрятав лицо на груди. Наездник крикнул сверху:
– Она только сегодня добралась до нашего города!.. Мы знаем, как ты ее разыскивал, вот и решили сделать тебе подарок…
– Спасибо! – крикнул Иггельд через голову Яськи. – Я в долгу!
– Запомню, – засмеялся наездник. – Ладно, увидимся!
– Зайди хоть выпить вина, – пригласил Иггельд. – Твой дракон едва дышит, пусть переведет дух.
Наездник ответил с сожалением в голосе:
– Я бы с удовольствием, но наших драконов нельзя оставлять, как ваших… Ничего, ему только перелететь обратно через стену, а там растопырить крылья и спланировать в наш Город.
– Тебя как зовут? – спросил Иггельд.
– Дорож, доблестный Иггельд!
– Я твой должник, Дорож!
Наездник прикоснулся к металлическому штырю, дракон дернулся от боли, вскинул голову. Иггельд поспешно обнял Яську за плечи и повел в дом – отвратительно видеть, как драконов заставляют подчиняться с помощью жгучей боли. Яська повизгивала от счастья, как молодой дракончик, а будь у нее хвост, отбила бы им бока себе и брату.
На пороге уже встречали улыбающиеся домочадцы. Иггельд поискал глазами Блестку, вспомнил, что после ужина пленницу отводят в ее каморку и запирают, стиснул зубы, настроение сразу испортилось. Яська щебетала, он почти не слышал, так вошли в дом. Вокруг, как мухи в жаркий день, носились слуги и набившиеся сразу в дом гости, его дом всегда открыт для всех, не дом, а черт-те что, хорошо, хоть в его спальню еще не вламываются, хоть обратно в пещеру беги, как постоянно зовет преданный Черныш…
Моментально накрыли стол, натащили еды, ведь в плену Яську явно морили голодом, сгрудились вокруг в ожидании рассказа. Она ела на удивление вяло, к вкусностям осталась равнодушной, призналась виновато:
– Прости, братец, меня в Городе Драконов накормили так, что из ушей лезет. Старались тебе понравиться.
Слушатели довольно загалдели, еще бы, сейчас Иггельд в такой силе, что нижняя долина уже не просто считается с его возросшей мощью, но и заискивает, старается быть полезной, чтобы и он мог когда-то и в чем-то…
Иггельд спросил нетерпеливо:
– Как ты вообще…
– Уцелела?
– Нет, как добиралась?.. Одинокой женщине проехать через всю страну, где рыщут пьяные от крови артане…
Она кивнула, глаза стали серьезными, улыбка слетела с губ, как испуганная
– Ты нашел хорошее слово, – сказала она. – Они не пьют вина, но от крови пьянеют. Со мной был Меривой, это сын Аснерда…
– Знаю, – вырвалось у него. – Нет, Меривоя не знаю, но Аснерда видел и даже разговаривал с ним. Если у него таков и сын…
– Сын даже крупнее, – сообщила она. – Он молод и силен, в нем сердце льва. А в руках мощь горных лавин. Когда он смеется, то начинают петь птицы, а когда рычит – собираются тучи и гремит гром. Он сильнейший воин во всем их войске…
– А Придон?
Она поморщилась, ответила с неохотой:
– Разве что Придон… А Меривой – это Меривой… Никто с ним не сравнится в стрельбе из лука, метании топора или молота, а ударом кулака он либо вгонит скалу в землю, либо разобьет в мелкий щебень! Так что не волнуйся, меня сопровождал человек, который никому не позволил бы меня обидеть.
Он спросил настороженно:
– А он сам?
Она расхохоталась.
– Он? Да он соринки с меня сдувал!.. Он готов был нести на руках всю дорогу, и так бы и сделал, если бы у нас не были самые быстрые на свете кони!..
– Но вы добирались долго, – проговорил он и, спохватившись, прикусил язык.
Ему почудилось, что она чуть смутилась, уронила на миг взгляд, но тут же звонко рассмеялась, сказала быстро:
– Как я за вами всеми соскучилась!.. Как мне всех вас недоставало! И, прости, я так наревелась, когда мне сообщили, что от моего Зайчика остались только косточки. Хорошо, что хоть погиб сразу, не мучился.
– Мы подберем тебе хорошего дракончика, – сказал он.
– Я сама выберу. Я хочу такого, чтобы был похож на моего Зайчика…
Он обнял ее за плечи.
– Крепись, – шепнул на ухо. – Все хорошо. Будет под тобой любимое крылатое, будет летать высоко… Все будет хорошо!
Иггельд, на радость Чернышу, с утра поднимался на нем как можно выше, горы оставались далеко за спиной, внизу проплывали зеленые равнины, нити рек, темные массивы непроходимых лесов. Он даже забыл, что вся Куявия в руках артан, перед глазами постоянно ее бледное лицо с вопрошающими глазами, пухлые губы шевелятся, слетают неслышимые слова, он напрасно напрягал слух, не раз вскрикивал в агонии: говори, говори же громче, уверенный, что вот сейчас она скажет такое, что между ними рухнут все стены…
Черныш тоже грустил, чуял тоску родителя, и даже на берегу моря не убегал к воде, а жался к нему, как потерянный ребенок. Клал голову на колени и смотрел в глаза тоскующим взглядом: ну скажи, что мне такое сделать, чтобы ты обрадовался, засмеялся? Ты только скажи, я все для тебя сделаю! Хочешь, бревнышко принесу?
– Ладно, неси, – разрешал Иггельд.
Обрадованный Черныш несся к ближайшим деревьям, там слышался треск, вскоре огромный дракон мчался оттуда со всех ног, в пасти целый ствол, иной раз прямо с выдранными корнями, опускал к ногам Иггельда и преданно махал хвостиком: ну как, теперь тебе веселее? Я тебя обрадовал? А ты меня любишь?