Куявия
Шрифт:
– А кто это? – спросил Ратша. – Мне показалось, что он не совсем дикий.
– Он вождь крупного племени, – ответила Блестка. – Это Рослинник. Единственный, кто сохранял независимость…
Иггельд молчал, переваривал сногсбивающую новость, потом горячая кровь ударила в голову жаркой волной, он стукнул ногой Малыша в бок, крикнул:
– Малыш, обратно!
Дракон без особой охоты начал разворот, очень широкий, на хозяина оглядывался с удивлением и укором. Морда слева черная, опаленная в огне, как
Ратша спросил с непониманием:
– Ты чего? Что задумал?
– Мы клянемся делать все для своих женщин, – ответил Иггельд, отчаяние звучало в хриплом голосе, – но всегда делаем только для себя! Малыш, обратно!
Она переспросил тихо:
– Малыш?.. Он очень похож на… Черныша… Это… его сын? Так похож!
– Но Черныша уже не будет, – ответил он отрывисто. Сам ощутил, что чересчур резок, сказал, извиняясь: – Прости, но человек даже первую собаку запоминает навек. А то был… то был Черныш..
Глаза его влажно заблестели. Сердце Блестки стиснулось: неужели до сих переживает гибель своего дракона? И не может ей простить потерю?
– Пожалуйста, не убивайся. Я сама лила слезы по Чернышу.
Малыш взмахивал крыльями вяло, но Арса показалась почти сразу, едва дракон повернулся к ней головой. Иггельд постучал ногой, Малыш хрюкнул недовольно, глаза смотрели с опаской на крохотные дома, Иггельд сказал успокаивающе, то ли для него, то ли для Блестки:
– Тихо-тихо, не бойся. Ничего палить не будем.
Домики приближались, вырастали. Множество всадников унеслись к далекому столбу дыма, что поднимался из-за горизонта и ввинчивался в небо, но, когда увидели направляющегося на Арсу громадного дракона, тут же повернули коней.
Иггельд велел сделать круг, надеялся, что увидят Блестку, но снизу сразу полетели стрелы. Он холодел при мысли, что и здесь могут найтись сверхбогатыри, чьи стрелы пробивают драконий панцирь, подумал, что если даже так, то пусть погибнут, лишь бы Малыш сумел сесть, здесь земля ровная, как стол, зато Блестку доставят домой.
Малыш недовольно взревывал, хрюкал, из ноздрей повалил дым. Иггельд крикнул предостерегающе:
– Огня не пускать!.. Понял? Огня не пускать!
Сперва полетели в сторону от города, там ровная чистая земля, но всадники на легких стремительных конях оказались там раньше. Тогда быстро послал дракона прямо через дома, терема, заборы, вокруг главного дворца артанских тцаров огромный просторный двор, народу почти нет, сказал Малышу торопливо:
– Вниз!.. Быстро!.. Никаких кругов! Ты сядешь, давай быстрее, сразу!
Малыш вытянул лапы, перемахнул поверх крыш, мелькнул последний забор, дракон выглядел громадным псом, перемахнувшим через забор. Земля дрогнула, он рухнул посреди двора на все четыре.
Из окон послышались крики, жутко закричали насмерть перепуганные кони.
Первым на крыльце появился высокий сутулый старик с белой бородой и белыми как снег волосами. Волосы падали на плечи, лоб перехвачен простой веревочкой, все притихли, Иггельд ощутил значимость этого человека. Да он и выглядел необыкновенным: лицо в глубоких морщинах, толстые руки перевиты синими вздутыми жилами, грудь и плечи настолько широки, что с трепетом подумал о тех временах, когда этот человек был воином. Испещренное глубокими морщинами лицо было свирепым, в глазах злость и жажда крови. Не говоря ни слова, нагнулся и поднял прислоненный к косяку двери громадный топор, призывно огляделся. Из дома выскакивали мужчины, становились за его спиной. Иггельду показалось, на лицах неустрашимых артан все же проступил страх.
– Ты дома, – сказал он Блестке. – Я знаю, ты никогда меня не простишь… потому даже не прошу прощения. Она внимательно посмотрела ему в лицо.
– У тебя шрам на щеке. И еще на виске. И на подбородке…
– Да, – ответил он коротко. – Уже не болят. Болит другая рана.
Лицо потемнело, из груди вырвался короткий вздох. Глаза Блестки погасли, догадалась, когда получил эти шрамы.
Ворота распахнулись, во двор ворвались на полном скаку всадники. Блестка поспешно встала, замахала руками:
– Это я, я!.. Я вернулась!
Могли полететь десятки стрел, Блестка с замиранием сердца заметила Гордислава, чьи стрелы пробивают любые доспехи, и героя Верена, который одной стрелой способен пробить ствол столетнего дуба насквозь, оба уже натянули страшные луки. Иггельд встал, глупо и бесстрашно, словно и не куяв, руки в стороны, оружия нет, выстрелить сейчас легко, никакая кольчуга не выдержит стрелу из лука Верена, но все же позорно стрелять вот так даже в самого лютого врага…
Рокош сделал шаг вперед, но с крыльца не сошел. Он сам подобен грозовой туче, глаза сверкают, а пальцы на рукояти топора сжались до скрипа.
– Что произошло?.. Сперва Рослинник, теперь…
Блестка ухватилась за руку Иггельда, соскользнула по жесткому панцирю, Иггельд отпустил ее пальцы, когда уже почти коснулась земли.
– Я отвечу, – сказала она звонким голосом. – Рослинник ворвался со своим отрядом и похитил меня, когда мужчины уехали на большую охоту. Кто-то сумел услать даже охрану, даже Ровена и Черпеца, которые всегда находились при мне!.. И еще этот кто-то открыл запертые ворота… Надеюсь, наши старейшины отыщут этого человека. Рокош перебил торопливо: