Куявия
Шрифт:
– Но что… Рослинник? Что он сказал?.. Как отпустил?
– Рослинник убит, – ответила она холодно. – Вот он убил… Иггельд!
Иггельд даже без оружия выглядел огромным, грозным и пугающим в своей мощи. Иссеченные и побитые в страшной сече доспехи на нем сидели, как собственная кожа, всяк чувствовал, что не затрудняют движений, а драться умеет, все уже знали, умело и беспощадно.
Он не сказал ни слова, не сводил глаз с Блестки.
Блестка заговорила снова, голос полон горечи:
– Мы дожили до того, что Рослинник,
Иггельд сглотнул ком в горле. Ратша смотрел сверху с глубоким сочувствием. Дракон лежал тихо, даже не шевелил хвостом, чтобы снова не пришлось драться, когда красный призрачный зверь так больно обжигает морду и лапы.
– Малыш, – сказал Иггельд вполголоса, – улетаем. Назад, домой.
Блестка оглянулась, брови взлетели, как подброшенные порывом ветра.
– Сейчас? Вот так… после всего?
Иггельд огрызнулся:
– Блестка, я спасал тебя не для себя.
Она посмотрела с недоверием.
– Я понял, что ты в руках насильника, – ответил он неуклюже. – И я… освободил тебя. Не спас, освободил. Прощай! Ты ничего мне не должна.
– Но…
– Ничего, – ответил он, и затаенная ярость прорвалась в голосе. – Ты что же хочешь, расплатиться?
Дракон с готовностью поднялся, Блестка отступила на пару шагов от ожившей громады. Дракон подобрал лапы под брюхо, с силой оттолкнулся, в воздухе ударил крыльями, кончиками достав до земли. Взметнулся сор, люди попятились, кто-то упал, сбитый с ног сильнейшим порывом ветра. Блестку толкнуло в спину, Рокош растопырил руки, но она с разбегу пробежала мимо.
Когда ветер утих, дракон уже был не крупнее коршуна в небе, и все время уменьшался, поднимаясь выше и выше. Рокош спросил с недоверием:
– Рослинник… в самом деле?
– Да, – ответила она потерянным голосом. – Да, он уже больше нас не потревожит.
Рокош спустился с крыльца, глаза быстро бегали по сторонам, словно пересчитывал уцелевших. Обернулся, спросил с надеждой:
– Так что же, может быть, собрать войско?
– Зачем? – спросила она безжизненно. Глаза продолжали смотреть в синее небо. – Зачем?
– Самое время попробовать убедить их примкнуть к Артании… На известных условиях.
Она покачала головой.
– Разговаривать не с кем. Нет Рослинника, нет его лучшей тысячи. Нет самого города Тырнова.
Слышно было, как одновременно с Рокошем ахнули еще несколько человек.
– Даже города?
– Эти двое на драконе, – произнесла Блестка устало, – да и сам дракон… просто истребили город. И всех в городе. Так что туда можно послать хоть десять человек. Ну, сотню… А те земли отныне наши.
Она пошла в дом, непривычно сутулясь, чего никогда раньше не делала. Видимо, очень измучилась, когда ее везли, как добычу, поперек седла, а потом на этом ужасном звере…
Глава 12
Малыш летел медленно, редко взмахивая крыльями. Ратша ощупывал колено, начинает деревенеть, бурчал, бормотал, наконец сказал с откровенной злостью:
– Не понимаю. Просто не понимаю!
Иггельд спросил с тоской, не поворачивая головы:
– Чего?
– Иногда ты мудр, как… как бобер какой-нибудь, а иногда совсем лось из дальнего леса. Почему, ну почему не повез ее прямо домой? Почему повернул свою жабу с крыльями? Ты не понял, что Блестка была в твоих руках?
– Не знаю, – ответил Иггельд убито. – Не знаю, почему повернул. Показалось, что так надо. Да, я свалял дурака. Да, была в моих руках.
– Дурак, – сказал Ратша с сердцем.
– Дурак, – согласился Иггельд. Он горбился больше, чем приходилось из-за ветра, голос звучал так, словно выползал из-под упавшей скалы. – Но я… не смог иначе.
– Эх, – сказал Ратша с досадой, – не понимаю я… Нет в тебе жизни, нет священной ярости! Тебя же куры лапами загребут!.. И как только народ за тобой идет? Почему? Ты ж свое отдаешь, с себя последнюю рубаху снимаешь и отдаешь!.. И от других требуешь…
Иггельд испугался, сказал торопливо:
– Что ты, что ты! Когда я требовал? Никогда. Нет, это ты брось, не говори на меня такое.
– Не требовал? – уличил Ратша. – Ты криком кричал!.. Только молча, правда. Но все равно все слышали!
Воздух стал холодный, дракон поднялся повыше, так почему-то лететь легче, холод замораживал дыхание, леденил ноздри. Ратша закашлялся, глотнув слишком много морозного воздуха, выругался, попытался сплюнуть, но комок не то примерз, не то вылетел льдинкой. Иггельд слышал за спиной раздраженную ругань, горбился, сжимался в ком, а в сердце стучало невеселое: да, потерял… Но все-таки сделал для нее хоть что-то доброе. Вот так бы всю жизнь летать вокруг нее, лучше – незримым, оберегать от всего и всех, заботиться, беречь… После всего злого, что он наделал, теперь всю жизнь искупать вину, беречь и защищать…
Он так погружен в горькие думы, что не сразу заметил внизу неладное. Очнулся от крика Ратши, вздрогнул, раскрыл глаза. Малыш красиво несся над зеленой равниной, изредка перемежаемой лесами, видны квадратики распаханной земли, золотые скирды и стога, крохотные домики, а впереди показались блистающая Куяба, ее белоснежная стена, сверкающие дворцы…
Малыш начал снижаться, Иггельд протер глаза. Что-то неладное в облике Куябы, за спиной рычит и ругается Ратша, но город вроде бы как город… Он ахнул, посреди Куябы исчезло здание, что казалось нерушимым: дворец Тулея! Даже не Тулея, Тулей просто захватил и сидел в нем два десятка лет, а построили неведомые мастера прошлого, строили, говорят, двести лет, он казался нерушимым и вечным, как горы.