Кузнечики [=Саранча]
Шрифт:
Надежда: Сделать вам еще немного чая?
Симич отрицательно качает головой.
Симич: Больше не хочу.
Надежда: Люди иногда вот так находят друг друга.
Потом они оба замолкают. Потому что о чем еще говорить?
Надежда: Ой, вот и дождь закончился. Я могу идти. Дайте мне это…
Надежда берет из рук Симича пустую чашку, в другой держит
Надежда: Я помою, прежде чем уйду? Я быстренько…
Симич смотрит на нее, просто впяливается в нее каким-то необычным взгладом. Чашку и не держит, и не отпускает. Потому что эта девушка сказала ему, что он молод. Что он нужен ей как воздух. Что она смотрит на него, и что они оба одинокие, одинаковые люди, которые случайно нашли друг друга.
Надежда: Если не хотите, тогда вот вам и моя…
Симич продолжает смотреть на нее. Они стоят слишком близко друг к другу. Между ними только пустые чашки и блюдца, которые случайно были наполнены безвкусным чаем. Они так смотрят друг на друга несколько мгновений. Потом Симич вдруг еще немного наклоняется и целует Надежду. В губы. Надежда роняет чашки. Они падают и с грохотом разбиваются. Фарфор разлетается на тысячи мелких кусочков. Симич только чуть-чуть отстраняется. Он даже не понимает, что произошло. Надежда поражена. Она вытирает лицо, губы, почувствовав не свежее дыхание этого человека, его старческий запах, его слюну, которая, высыхая, охлаждает ей лицо.
Надежда: Вы… Вы…
Она даже не дышит. Едва выговаривает.
Надежда: …отвратительный старик! Вы просто отвратительный старик!
Надежда уходит, продолжая вытирать лицо, как будто на нее вылили ведро помоев. Симич как-то неуклюже идет за ней.
Симич: Подождите! Я думал… Остановитесь!
Симич касается Надежды. Она вдруг поворачивается и со всей силы отталкивает его. У нее не хватает слов. Она хочет что-то возразить, сказать ему все, поставить его на место, но слов просто нет, они не приходят в голову. Единственно, что она успевает сказать:
Надежда: Как вам не стыдно!
Надежда отворачивается. Уходит. Симич остается стоять.
Затемнение
V
Кухня в доме Игнятович. Дада сидит за столом. Рядом с ней ее ребенок и Милан, который готовит на обед что-то мерзкое. Милан (не помню, говорила ли я об этом) — человек, который выглядит не очень хорошо. Он лысеет. И эта неприятность дополняется еще длинной его волос и тонкими усами. Он всегда как-то согнут, почти горбат. Он ведет себя, как человек, который так никогда и не смог привыкнуть к своему телу. И когда он говорит (все равно, что говорит), выглядит очень грустным, как будто в любой момент готов заплакать. Или как будто у него под носом и под его тонкими усами что-то постоянно неприятно пахнет. И хотя говорят, что каждый человек хотя бы кому-нибудь, но нравится, Милан не может понравиться никому: ни жене, ни отцу, ни дочери. Он даже своей покойной матери был неприятен. Милан склонился над тарелкой с чем-то мутным.
Дада: Тебе нравится завтрак? Это твоя дочь сама приготовила.
Алегра гордо кивает головой. Милан набирает ложку. Морщится.
Милан: Что это?
Дада: Корнфлекс, Милан. Ты же сам видишь.
Нужно сказать, что Дада все иностранные слова произносит в их первозданном виде, сохраняя ударение и интонацию. Поэтому корнфлекс звучит как «CoRRNflakes». Милан едва проглатывает.
Милан: Корнфлекс? Это еще что такое?
Алегра начинает перечислять с такой же интонацией, как и ее мама, которая наблюдает за ней и гордо кивает головой.
Алегра: «CoRRNflakes», папочка, это молоко, хлопья…
Милан отважно берет другой кусочек.
Дада: Здесь нет жира…
Алегра: Нет, конечно! Сухие фрукты и… колбаса.
Милан сплевывает. Все разлетается по столу.
Дада: Милан!
Милан: Как колбаса?
Дада берет салфетки, с отвращением собирает разбросанную еду. Алегра хохочет.
Дада: Ну, Милан, посмотри, что ты наделал! (ребенку) И ты, дорогая! Что это еще за шутки?
Алегра умирает от смеха.
Дада: Колбаса в «CoRRRNflakes» е! Где ты это видела?
Алегра так хихикает, что Дада не выдерживает. И она тоже начинает смеяться вместе со своей дочерью. Сначала тайком, затем открыто. Они смеются искренно, хотя Милана это обижает. Потому что Дада на самом деле не любит своего мужа. Она никогда вам в этом не признается. Даже когда вы предоставите ей все необходимые доказательства, она будет утверждать, что вы ошибаетесь. Потому что у них с Миланом стабильный брак уже десять лет и девять месяцев. Они познакомились, будучи еще студентами. Милан тогда заканчивал учиться, а Дада ждала, пока он закончит. Но у Милана была семья, которая подходила Даде. И этого уже было достаточно. Тогда она и забеременела, ничего не сказав Милану. А то, что не нравится вначале, со временем легко забывается. О чтобы его как-нибудь не убить, или еще хуже, чтобы не развестись, Дада после десяти лет совместной жизни решила завести еще одного ребенка. Милану она снова ничего не сказала. И сейчас Дада и Алегра смеются над ним, хотя он в этом и не виноват. Милан, разозлившись, встает из-за стола, открывает холодильник, что-то ищет. Ничего не находит и сильно хлопает дверцей.
Дада: Дорогой, ты что, злишься на своих девочек? Не злись. Давай это выбросим. Я приготовлю тебе что-нибудь другое!
Милан смел ровно на столько, чтобы злиться молча. Однако не на столько, чтобы отвергнуть то, что предлагает Дада. Он только обиженно садится за стол и ждет, пока жена приготовит ему что-нибудь поесть. За его спиной Дада насыпает в новую тарелку новую порцию хлопьев и заливает их молоком.
Дада: Еще секундочка и все снова будет в порядке…