КУЗНЕЦКИЙ МОСТ И МАРГАРИТА
Шрифт:
– Поймите, мама! Их отец теперь даже не директор школы, как было до
войны, а начальник Отдела Пропаганды нашего города! Ляпнут лишнее
девочки, где-нибудь, просочится и дальше пойдет, что дочери
номенклатурного работника иконы рисуют! И что с нами со всеми за это
будет? Опасно!
Елизавета Яковлевна, желая замять неприятный разговор, вскрикнула:
– Ой! А кажется подъезжаем к какой-то станции! А я носок-то не довязала!
И с этими словами Елизавета Яковлевна стала торопливо довязывать носок
пока поезд замедлял ход. Другой, уже готовый лежал рядом.
Стихийный рынок около вагона возник неожиданно быстро. Елизавета
Яковлевна
нею, побежала и маленькая Маргарита, что-то держащая в ручонке.
Елизавета Яковлевна, держа в руках те самые носки, встала с ними в ряд
Торгующих, предлагая свой «товар» на обмен на что-то съестное. Рядом с нею встала и Рита. Подбежала к ним и Капа с чудесными
кружевами Елизаветы Яковлевны. Которые обычно вязала Елизавета
Яковлевна, вместо привычного рисования. Капа развернула их и держала
на вытянутых руках. Но Елизавета Яковлевна, отнюдь не похвалила ее:
– Внученька! Да кто же теперь кружева возьмёт? Кому они сейчас нужны? Теперь война, кругом теперь война.
Рита была очень серьёзна и рада, что тоже «зарабатывает», держа на
вытянутых руках два своих рисунка. На каждом дамы-королевы. Её бабушка
только что заметила это и усмехнулась.
В первом вагоне их поезда ехала в эвакуацию молодежь. В основном – девушки и несколько мальчишек-подростков. Оттуда доносились песни.
– Красиво поют, певуньи! Тоже в эвакуацию едут горемычные! Одни, без семей! Храни их, Бог! – сказала Елизавета Яковлевна о первом вагоне, в котором ехала молодёжь, одни без взрослых. Это были в основном молодые девушки, лет 16-18, юные, чистые, прекрасные, с длинными косами. Их большая певучая стайка занимала первый вагон их эвакуационного каравана. Они пели, наверное, чтобы морально поддержать себя в эвакуации, вынужденных расстаться с домом, с семьями. Они пели так прекрасно, что все заслушивались их пением на остановках в пути в эвакуацию. И мама многие годы спустя все вспоминала, как она «канючила", упрашивая бабушку и маму "переселиться" в вагон к этим дивным певуньям из первого вагона. Она наслушаться и налюбоваться на них не могла. И этот их спор с бабушкой о том, почему они не будут переселяться по желанию Риточки в первый вагон, неожиданно остановили проходящие мимо цыганки с пёстрыми тюками, переброшенным через плечо, выкрикивая на весь рынок:
– Золото берём! Золото есть? Одна из цыганок засмотрелась на Риту и ее рисунок. Усмехаясь, остановилась, опустив тюк на землю. Развязав его, достала потрепанную книгу с оторванной обложкой. Она обменяла ее на только, что нарисованные Ритой рисунки. Кто-то обменял у Елизаветы Яковлевны, довязанные ею носки на завернутый в газетную бумагу хлеб.
И с тем они вернулись к своей теплушке. Залезли со своей добычей обратно в теплушку. Сначала, подняв на руках закутанную Риту и, поставив ее в тамбур с её добычей – книгой, следом и бабушка с Капой, помогая друг другу.
Девочки набросились на еще теплый, свежеиспечённый хлеб. Капитолина Карповна, не потянулась к принесенному хлебу. Девочки ели, а их мать, надев очки, разлаживала на коленях, случайно доставшуюся потрёпанную книгу. И стала читать вслух эту книгу:
– В 1843 году на Кузнецком мосту усилиями славянофилов был демонстративно открыт русский магазин, где русскими были и товары, и приказчики. Разумеется, существовали известные отечественные модистки. Знаменитый своими модными магазинами улицу и прилегающие улочки Кузнецкого моста покорила великая Надежда Ламанова, открывшая свою фирму на
Елизавета Яковлевна, услыхав имя – Надежда Ламанова, разволновалась:
– Надежда Ламанова! Слава тогда о ней по всей России разлетелась! Да, как и я мечтала у неё работать! Кружева я тогда плела замечательные. Мои узоры, уж такие мастерицы встречались, а повторить не могли. И я шить любила с фантазией, хоть и по модным картинкам. И, ну хоть что-нибудь от себя, а добавлю. Как-то подкинула и мне Судьба козырь в жизни. Заказ у меня был. Невесту к свадьбе нарядила. И подружек невесты, как водится. И там и матушек тётушек. И так красиво нарядила свадьбу, что хозяина дома, где я прислугой работала, это он женился – так вот; благодарный жених тогда по-царски расщедрился. И уж так украсила я невесту, что он заплатил мне столько, что хватило мне на осуществление моей мечты.
И открыла я тогда и у нас в провинции свой Модный дом! Слово «Ателье» тогда еще не в ходу было. И, закупив швейные машинки и все необходимое оборудование, приступила к созданию нарядной одежды для дам. Наняла мастериц. Заказала вывеску своего Дома Модной одежды в модном стиле МодернЪ. Дело даже пошло, но…Вот мечта-то всё и погубила. Собралась я в дорогу. Дела-то испокон веков в столицах делаются! И доверила своим работницам на некоторое время управление делом. Как позже показала жизнь, людям нечестным.
Все моё оказалось продано. Украдено! Даже мои фотографии в своих модных изделиях, на которых я представляла свои работы, и то выпросить не удалось. Так что, обратно ехать в столицу было уже не с чем! Ведь это коммерция. А это мне не дано. Да! Надежда Ламанова! Мечта! – сказала Елизавета Яковлевна, но осеклась, вслушиваясь в происходящее, где-то за пределами их дребезжащей теплушки.
Руки ее со спицами замерли. И тут вдруг раздался страшный гул, взрывы. Их теплушку так тряхнуло, что все вещи, кроме иконы попадали.
Она бросилась поднимать больную дочь и крикнула внучкам, чтобы не собирались, а, в чем есть бегом бежали к выходу. Все выпрыгнули из теплушки. Это был их первый, пережитый во время эвакуации артналет. Белый снег был испещрен взрывами. Бегущие люди в мгновенье оказывались трупами. Кругом крики и вопли смешались с грохотом взрывов. Кровь на снегу, убитые и ранены. Взрывы, крики и стоны, и обезумевшая от страха Рита побежала в сторону от поезда. Но с воздуха ее преследовал на бреющем полёте молодой немецкий лётчик. Его лицо было так отчетливо видно, что Рита запомнила его на всю жизнь: то, как он хохотал, «играя» с нею – обстреливая её кругами. Тут к Рите подбежала, грозя ему кулаком, Елизавета Яковлевна с огромным медным тазом в другой руке. Этим тазом накрыла свою Ритуську. Упав на него плашмя, замерла. Фашистский летчик делал круг за кругом вокруг них, обстреливая их. Но вдруг, словно спохватившись, улетел бомбить сам поезд, начав с паровоза и первого вагона. Когда все стихло, Елизавета Яковлевна подняла пробитый кое-где таз. В сердцах отбросив его в сторону. Прижимая к себе внучку, что бы она не видела изуродованных убитых, набросила на голову внучки полу своего пальто. И стала пробираются среди ужаса разрушения, сама не зная – куда. Пытаясь уйти от яркой теплой крови, от которой таял снег, от растерзанных трупов.