КУЗНЕЦКИЙ МОСТ И МАРГАРИТА
Шрифт:
Бабушка кричала и звала внучку Капу и свою дочь, в надежде, что они живы. Стараясь укрыть голову Риты так, чтобы она не видела трупов, прижимая маленькую Риту к себе упорно волокла ее за собой мимо тех самых – «певуний из первого вагона», пристально всматриваясь и боясь узнать в убитых дочь и старшую внучку. "Певуньи первого вагона" первыми приняли на себя ужас бомбежки. И теперь лежали на снегу уже растерзанные и окровавленные – разложенные вдоль насыпи тела с разметавшимися косами тех девушек. Девушек, лет 16-18, юных, тех самых, что пели так прекрасно, что все заслушивались их пением на остановках в пути в эвакуацию. Те самые из первого вагона дивные певуньи. Но по пути их стали первыми бомбить фашисты, на бреющем полете, так низко над землей,
2 глава
Возвращение в Кимры
Квартира в Кимрах тонула в сумерках. Зеркала были завешаны чёрной тканью, как принято в домах, которые посетила смерть. В углу молчали, остановленные бабушкой старинные напольные часы с золотым циферблатом и стрелками с причудливыми завитушками. Рита подошла к высоким с резными украшениями часам и прикоснулась воспаленным лбом к прохладному боку часового футляра. Посмотрев н молчащий циферблат, вспомнила яркий летний довоенный день, когда счастливая в элегантной шляпке и в добротном городском костюме Елизавета Яковлевна подъехала к дому на извозчике. Она тогда она привезла эти часы. И Рита вспомнила то, как мама, мывшая в это утро окно, выглянув, увидела подъезжающую мать – Елизавету Яковлевну. Капитолина Карповна тотчас бросила мытье окон и, оставив пестрый фартук на подоконнике, выбежала из дома, чтобы помочь своей матери выгружать чудо-покупку.
Рита вспоминала, как впервые увидела эти напольные часы, его внесли мама и бабушка. Вот они стоят в дверях. Потом, обе, смеющиеся, вносят часы в комнату и ставят напольные часы сюда, где и сейчас стоят часы с прильнувшей к ним маленькой осиротевшей Ритой, крепко закрывшей глаза, чтобы утонуть в тех счастливых воспоминаниях. Настолько крепко, что слезинка скатилась по ее щеке, хотя одновременно от нахлынувших воспоминаний ее губ коснулась и улыбка. Мама и бабушка спорили, где же им лучше поставить эти часы. Тогда Рита и узнала торжественное слово – «циферблат». И, когда вскоре она с бабушкой «секретно» от партийца-отца оказалась в церкви, Рита таким громким шепотом спрашивала у бабушки, отвлекая ее от молитвы, что рассмешила и бабушку, и молящихся рядом с нею:
– Бабушка! А почему у святых на голове циферблаты? Они носят на голове время? Зачем на иконах циферблаты?
Но скрипнула дверь и в комнату вошла бабушка, окликнув Риту, она позвала и старшую внучку Капу. Обняла их, молча крепко прижав к себе. Они теперь остались вместе, одни, теперь уже не на виду у всего города, вышедшего в тот день 26 апреля хоронить Капитолину Карповну. Ее, учительницу, много лет встречавшую их детей и внуков-первоклашек, входящих в свою новую школьную жизнь. Так они вернулись с кладбища. Одни, один на один со своим горем. Похоронили мать. Отец начальник отдела пропаганды города Кимры, что-то писал в своём кабинете.
Капитолина и Маргарита прижались к бабушке, долго стояли окаменевшие после опустевшей после их эвакуации комнаты. Наконец Елизавета Яковлевна прервала молчание и сказала:
– Девочки! Но, главное, что мы смогли вернуться из эвакуации домой. Мы живы! И мама отошла в своей постели. Не безымянная могила на полустанке. А по-людски – есть у нее могилка. Мы к ней ходить будем. Цветочки на могилке посадим. Я буду шить, на еду заработаю! Прокормимся!
Тут вдруг они услышали, что входная дверь в конце коридора открылась и закрылась. Послышались торопливые шаги отца по коридору. Отец заглянул к ним в комнату, взглянув на них слившихся в единый монолит горя, пробормотал, что-то невразумительное. Потом вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Вскоре раздался скрип и звук открываемой двери. Послышался кокетливый, нарочито беззаботный женский смех. В коридоре звонки женский голос кокетливо произнес:
– Вот, забежала по дороге в ГорКом, взяла в столовой твой паёк. Тяжелый в этот раз пакет. Столько вкуснятинки! МУр-р-р-р! И крабы есть! Прелесть! В вашем отделе агитации и пропаганды. Ха-ха, ну, как без крабов?!!! Ха-ха! – радовался молодой женский голосок, игриво аккомпанировавший себе звоном бутылки о баночку крабов.
Но Андрей Осипович резко одернул ее:
– Ну, Таисия! Ты всё же потише! Они только что после похорон.
Елизавета Яковлевна, невольно слушая эти радостные откровения, крепче прижала к себе девочек и поцеловала их. И, вздохнув, сказал, словно озвучив всем троим предназначенный приговор:
– Понятно. Значит это Таська. Эта чертова вертихвостка. Говорила же я Капочке, гони ты эту бесстыжую из дома. А она все лезла к нам в дом, прикидывалась, что советоваться к вашей маме, к моей бедной Капочке: «что почитать». А сама все вынюхивала, стерегла в засаде. Но, девочки, нам главное выжить. Несмотря ни на что!
И они стали выживать. А молодая жена отца их из дома выживать. Из дома их детства, из дома, где Елизавета Яковлева встретила свою осиротевшую старость. Выживала их новая жена Таисия. Сначала в никуда бездомную старуху Елизавету Яковлевну, потом и девочек, одну за другой, прочь из дома.
Порядок Таисия установила жесткий, как должны проводить время девочки после уроков – полы должна мыть Капа два раза в неделю. Стирать, мыть посуду и готовить тоже Капа. А восьмилетняя Рита обязана помогать во всем старшей сестре Капе и вовремя стирать в доме пыль, помогать по всех домашних хлопотах старшей сестры. Что вполне справедливо, потому что, как иначе сохранить красоту холеных рук Таисии. Не портить же ей домашней работой ее красивые длинные ногти! И она была занята тем, что делала себе сложные прически. Холила и лелеяла свою красоту, часами томно вздыхая от восторга перед своей красотой, отражавшейся скользящей улыбчивым отражением на поверхности любимого трюмо покойной Капитолины Карповны.
И девочкам приходилось принимать все требования и условия Таисии, потому что и отношение отца к дочерям эмоционально словно оборвалось. Они стали для него лишь живыми тенями ушедшего прошлого, неудобным обстоятельством, отягощающим его новую жизнь, наполненной свежестью чувственной страсти с молоденькой женой.
Прошлое, от которого он хотел отмахнуться. И не только к его прежнему браку это относилось, но и к шлейфу тех грязных слухов, которые тянулись за игривой и такой задорной походкой его новой жены, за ее стройной спиной с крутым и чувственным абрисом ее пышных бедер.
Но из главы отдела пропаганды пришлось уйти. И он с удовольствием вернулся к любимой работе – опять стал директором школы.
Все попытки старшей дочери Капы, школьницы учившейся в его же школе, где он столько лет был директором, привели к тому, что Капа почувствовала, что говорил с ней не папа, а директор школы. А она не его дочь, а обычная школьница из его школы – не более того. К тому же строго пригрозившему ей, что, если она посмеет не выполнять все требования мачехи, он увезет ее в деревню Петраково к своим родителям – к Анне Васильевне и к Осипу Ивановичу. И доучиваться ей придется в деревенской школе.