Кузница Тьмы
Шрифт:
– Милорд, вы описываете мрачный мир.
– О, иногда возникают противовесы. Редко, на миг. Поводы для веселья. Гордости. Но затем страх выкарабкивается наружу. Всегда. Скажи, сержант: будучи ребенком, ты боялся темноты?
– Полагаю, все мы боялись, лорд, когда были щенками.
– И что в темноте пугает нас сильней всего?
Раскан пожал плечами. Он не спускал глаз с пляшущего пламени. Крошечный костерок боролся за жизнь. Когда догорели последние палки, угли начали мерцать и вскоре остыли.
– Подозреваю, что-то неведомое. В темноте всякое
– Однако Мать Тьма выбрала ее вместо одеяния.
Дыхание Раскана замерло, застыв в груди.
– Я уже не дитя, лорд. Мне нечего бояться.
– Иногда я гадаю, не забыла ли она о своем детстве. Не нужно отвечать, сержант. Поздно. Мои мысли блуждают. Как ты говоришь, мы уже не дети. Во тьме нет ужасов; миновало время, когда нас страшило неведомое.
– Лорд, теперь можно его остудить, - сказал Раскан, снимая ножом котелок с костра и опуская на землю.
– Тогда иди к остальным. Прежде чем мясо станет черным и жестким, как кожа.
– А вы, лорд?
– Очень скоро, сержант. Я буду смотреть на далекие солнца, размышляя о неведомых жизнях под светом их лучей.
Раскан встал - колени щелкнули, измученные скачкой мышцы запротестовали. Поклонился господину и побрел к второму костру.
Было темно, когда Аратан открыл глаза ощутив, что прижат к теплому телу, и мягкому и твердому, плотному как обещание; ощутил слабый пряный запах в неподвижном воздухе ночи. Одеяло укрывало двоих - рядом с ним спала Ферен.
Тут же сердце застучало в груди.
В лагере не осталось иных звуков, даже лошади успокоились. Он, моргая, смотрел на звезды и находил самые яркие на своих законных местах. Пытался думать о чем-то обыденном, старался не замечать прикорнувшее рядом теплое тело.
Сагандер говорил, что звезды лишь дыры в ткани ночи, истончение благой тьмы; и что в давние века не было звезд вообще - темнота была полной, абсолютной. Это было время первых Тисте, Век Даров, когда гармония правила всем и мир успокаивал самые тревожные сердца. Великие мыслители согласились в этом, настаивал учитель так сердито и упорно, что Аратан боялся задавать неподходящие вопросы.
Но тогда откуда пришел свет? Что лежит за покровом ночи и почему этого не было в Век Даров? Наверняка оно должно было быть с самого начала?
Свет был огнем вторжения, вечно воюющим, чтобы прорвать покров. Он родился, когда в сердцах Тисте впервые возник разлад.
Но в мире спокойствия и гармонии - откуда взялся разлад?
"Душа вмещает хаос, Аратан. Искра жизни не сознает себя, зная лишь нужду. Если искру не контролировать дисциплиной возвышенных мыслей, она обращается в пламя. Первые Тисте стали беззаботными, небрежно обращаясь с Даром. Некоторые сдались - их души ты и видишь пылающими за Покровом Ночи".
Она пошевелилась рядом. Затем перекатилась так, что легла к нему лицом, и подвинулась ближе, накинув руку сверху. Он ощущал ее дыхание на шее, чувствовал, как волосы касаются ключицы. Запах пряностей, казалось, окружает ее всю, исходит от дыхания и кожи, волос и жара.
Дыхание
А затем ладонь коснулась паха.
Найдя его твердым и уже влажным; если это и было свидетельством неудачи, она осталась невозмутимой, ладонью растерев исторгнутое по его животу и снова крепко обняв, переворачивая набок. Нога, поднятая и оказавшаяся сверху, была удивительно тяжелой. Другая рука с силой протиснулась под бедро, заводя его на вторую ногу, пока не стиснула между бедер.
Она издала слабый звук, вводя его вовнутрь.
Аратан не понимал, что происходит. Не знал, куда она тянет его, что там, между ног. Дырка, через которую испражняются? Не может быть - она слишком впереди, или женщины устроены совсем иначе, нежели он воображал?
Он видел собак на дворе. Видел, как Каларас буйно громоздится на кобылу, втыкая красный меч, но нельзя было сказать, куда же входит тот меч.
Теперь она терлась об него, ощущение - нарастающий жар - было экстатическим. Затем она схватила его ладони, заставив обнять свои бедра - они оказались куда полнее, чем казалось прежде. Пальцы утонули в мягкости плоти.
– Давай, - шепнула она.
– Туда и обратно. Быстрее, еще быстрее.
Смущение исчезло, ошеломление сгорело в пламени.
Он содрогнулся, извергаясь в нее, и тут же ощутил утомление - глубокое, теплое утомление. Когда она позволила ему выскользнуть, он откатился и замер, лежа на спине.
Однако она сказала: - Не так быстро. Дай мне руку... нет, другую. Снова туда, пальчиками, да, вот так. Нет, потирай тут, сначала медленно, а потом быстрее - когда почуешь, как забилось мое сердце. Аратан, в любви есть две стороны. Ты закончил свою, мне понравилось. Но теперь отдай мне мою. Долгие годы и ты, и женщины, с которыми ты ляжешь, будете меня благодарить.
Ему захотелось поблагодарить ее прямо сейчас, и так он сделал.
Мальчишка изо всех сил старался быть тихим, но Ринт спал чутко. Он не мог расслышать, о чем сестра говорит с Аратаном, но дальнейшие звуки сказали все, что нужно.
Итак, она позаботилась извлечь изо всего удовольствие. Он не стал бы ее упрекать.
Она рассказала, что Драконус ничего не требовал. Просто попросил, и отказ не породил бы последствий. Она же ответила, что обдумает... и сказала так Ринту, подчеркнуто не замечая неодобрения.
Предоставь этот урок рукам придворной шлюхи. Отнесись как к досадной формальности. Такие уроки повторяются от поколения к поколению. Изо всех игр в обучение именно эта самая горькая. Ферен была пограничным мечом. Но Драконус не знает ничего, кроме своих нужд. Он затопчет любого на пути к самоудовлетворению? Кажется, так. Сын готов стать мужчиной. Покажи ему, что это значит, Ферен.
Нет, шлюха не для Аратана. Не горничная, не девица из безвестной деревушки. Ведь эти могут вернуться и осадить Дом Драконс, требуя денег для незаконного дитяти.