Кузница Тьмы
Шрифт:
Будучи придворным историком, он решил сделать историю предметом своего урока. Однако амбиции вскоре пострадали, ведь торопливый поток комментариев и наблюдений заставил его смешаться. Она слушала его слова так, как можно слушать пение птицы в саду - приятные звуки где-то на заднем фоне сознания. Казалось, она что-то запоминает случайным образом; но, может быть, так со всеми детьми? Он с ними редко общался и предпочел бы не изменять обыкновений.
Райз оглядел весь Харкенас. Дым плыл над городским простором, но не достигал башни. Дым смягчал всё, что лежало ниже зрителя, и он подивился, почему
Детали заполоняют ум, ослепляя нас к широким просторам истории. Он-то хотел уроком донести эту мысль до Легил. Возможно, если подумать, она слишком юна для таких обобщений. Но возможно, возраст имеет малое значение для понимания. Стоит лишь сойти с башни и погрузиться в бешеный мир двора, чтобы заметить ту же одержимость деталями и повседневностью, что заставляет Легил Бихаст носиться взад-вперед. Да он же обижает дитя такими сравнениями!
Не важно. Невысказанные мысли не ранят окружающих. Участь внутреннего пейзажа мыслителя - да, это иное дело. Это процессия неудач ума, понимал он, и можно отыскать место, куда уходят невысказанные думы; это место предубеждений, ненависти и невежества.
Таким образом, он явно плохой учитель. Свивает свои истории, словно это сказки, разрозненные и мелкие. Хуже того, он предпочитает широкие мазки навязчивым деталям, смутные чувства интенсивному анализу, возможности неизбежностям; он по всем меркам ужасный историк.
Райз мог видеть тень на городе, не отброшенную дымом или облаком, ведь небеса чисты. Это был вдох Матери Тьмы, укравший свет у мира. Что же, интересовало его, она с ним делает? Что сказали жрицы? Она пожирает его, питается им? Когда свет уходит, то куда?
Пейзажисты прошлого были одержимы светом и, как передают, многих эта одержимость свела с ума. Но, конечно, куда хуже, если весь свет украден. Мысли его перешли к Кедаспеле, тончайшему из современных живописцев - удивляться ли, что он живет под облаком страха и бросает свою ярость в мир? Жрицы сулили дары прихода тьмы, говорили, что никто не будет слепым. Но эти дары исходят от колдовства, а значит, не несут свободы. Райз гадал, какую цену придется им заплатить.
Тут он услышал шум на ступенях и повернулся, увидев Кедорпула. Молодой жрец запыхался, круглое лицо и круглое тело, казалось, движутся по отдельности, словно наполненные воздухом. Позади него, ступившего на платформу, маячил кто-то другой.
Кедорпул озирался.
– Она не здесь? Где она?
– В своей комнате. Играет.
– Небрежение обязанностями!
Райз Херат чуть склонил голову набок.
– В точности мои мысли, когда вы оставили ее на меня.
Жрец махнул рукой и помедлил, оправляя грязную тунику.
– Не стоит обсуждения. Ее привычки всем известны, вот что важно.
Второй жрец
– Эндест Силанн, - сказал ему Райз, - что же вы видите?
– Не так важно, что я вижу, историк, чем что чувствую.
– И что вы чувствуете?
– Здесь, наверху, вес целого мира словно спадает с плеч. А вот в проходах под нами...
– Он пожал плечами.
– Вы молоды, - сказал Райз.
– Вам предстоит многое вынести, но дар юности в том, что тяжесть едва ощущается. Мне печально думать, что вы постарели прежде времени.
Кедорпул вставил: - Вы еще не слышали. Гонец прискакал из монастырей. Ведун Реш возглавил отряд трясов. Они сопровождают гостью, которая встретится с самой Матерью Тьмой.
– Неужели? Заранее известно, что она устроит прием? Гостья, должно быть, весьма важная особа.
– Из Витра.
Райз обернулся к Кедорпулу, посмотрел в сияющие глаза на раскрасневшемся лице, в очередной раз удивившись полному отсутствию бровей и прочих волос. Неужели он попросту сбривает их, как и волосы с макушки? Какая-то странная причуда.
– Ничто не выходит из Витра, - произнес он.
– Мы делаем смелые заявления к своей же беде, - буркнул склонившийся на парапет Эндест.
Райз чуть помедлил, чтобы обдумать.
– Говорят, Азатенаи создали каменные сосуды, способные удерживать Витр. Возможно, из того же материала можно построить целые корабли.
– Не корабль,- ответил Кедорпул.
– Хотя мы мало что знаем. Женщина, но не Тисте.
– Азатеная?
– Вполне возможно, - подтвердил Эндест.
– Полагаю, вскоре они покажутся на опушке леса, - заявил Кедорпул, перемещаясь поближе к собрату-жрецу.
– Мы хотели наблюдать за их появлением отсюда.
"Вот тебе и время спокойных размышлений". – Надеюсь, внизу всё готово.
– Ничего особенного. Это же не официальный визит.
– Не полируются пряжки?
– удивился Райз.
– Не чистят столовое серебро?
Эндест фыркнул.
Втянув мясистые щеки, Кедорпул покачал головой.
– Плохую компанию я сегодня выбрал. Меня атакуют нелепостями. Историк, высмеивающий историческую необходимость. Аколит, презирающий приличия.
– Приличия?
– Эндест повернул подпертую рукой голову, разглядывая Кедорпула.
– Как охотно ты забыл, что сегодня утром именно я вытащил тебя из-под трех кандидаток в жрицы! Ты пахнешь как бурдюк прокисшего вина, а что до пятен на рясе - ну, я буду весьма приличен и не стану их разглядывать поближе!
– Он добавил, обращаясь к Райзу: - Кедорпул находит кандидаток, когда они ожидают в приемной дуэньи, сообщает, что пора испытать сексуальное мастерство...
– Получаю выгоду от природного их рвения, - пояснил Кедорпул.
– Нашел пустую комнату, ключ только у него. Кандидатки дают клятву хранить всё в тайне...
– Боги мои, - сказал Райз.
– Кедорпул, вы рискуете стать предметом презрения и праведного мщения. Надеюсь дожить и увидеть эти славные дни.
– Эндест, ты подводишь меня по всем меркам. Друг называется! Нас слышит придворный историк, не меньше! Вы двое и обрекаете меня на участь, которую так зловеще живописует история!