Кузня Крови
Шрифт:
С невероятным усилием я попытался наклонить голову, чтобы скрыть лицо и лоб от сотен глядящих на меня с этой стороны воинов и идаров.
Клянусь, пройти сквозь умения Великого паладина и вбить сталь в того Кровавого воина было легче. Если бы мог, я бы сейчас хрипел от натуги. Я справился. Но сердце стучало все реже и даже вдоха не получалось сделать.
В отчаянье я воззвал:
“Хранители!”
И замолчал, с ужасом видя в гладкой поверхности алтаря своё искажённое лицо и крохотное синее пятнышко во лбу.
Хранители все продумали. Ловко. Действительно, к чему год за годом искать потомков Безымянного, листая родовые книги и проверяя кто и с кем заключал браки? Когда на посвящении можно просто останавливать сердце тем, в ком есть частицы проклятого Предка.
Предок!
Эта мысль ожгла меня, на мгновение ослабив сковывающий меня холод.
В моих же жилах кровь не только Безымянного!
В отчаянье и злости я спросил у полированного камня алтаря:
“Хранители, больше тысячи лет мои предки верно служили великому Предку Амании. Их ли вина, что когда-то они породнились с кем-то из детей Безымянного? Их ли вина, что брат предал Аманию? Тысячи раз я просил выжечь из моего тела эту проклятую кровь. Неужели так сложно выполнить мою просьбу, Хранители?!”
Холод становился всё сильней, всё сильней жгло лоб, словно именно там и жила частица проклятой крови Безымянного, не желающей умирать вместе со мной. Грудь разрывало, но я по-прежнему был не в силах даже вдохнуть, а ударов сердца я уже и не слышал.
И даже не мог напоследок усмехнуться.
“Что же, значит, так тому и быть, Предок Амания. Твой потомок рад умереть, раз это тебе нужно. Хранители, не оставьте благословением моих родителей и того ребёнка, что у них появится. Надеюсь, он не получит моего проклятья.”
В глазах темнело, в ушах стоял звон, поэтому я не сразу разобрал, что слышу. Да и голос едва шептал:
— Кто здесь? Что за безумное наваждение? Или я впрямь схожу с ума?
Внезапно холод ослаб, сердце неуверенно дёрнулось в груди, толкая кровь, а я сумел сделать вдох, внезапно осознав, что голос женский, а ни одной женщины ближе полусотни канов от меня на посвящении не было.
А голос в изумлении прошептал:
— Нет. Это и впрямь она, кровь брата.
Мгновение я пялился в гладкую поверхность камня, видя лишь своё перекошенное лицо и светящуюся точку. Затем нерешительно спросил в мыслях:
“Предок Амания?”
Ответом мне стал шёпот:
— Дитя?
“Великий Предок! — если бы в мыслях можно было кричать, то сейчас мой крик слышали бы все воины, замершие рядами вокруг алтаря. — Великий Предок! Молю выжечь проклятую кровь из моего тела!”
— Выжечь? — ответом мне стал хриплый, каркающий смех. — О нет, дитя. Храни эту кровь изо всех сил. Ты пришёл на посвящение? Я дам тебе силы, дитя. Стань по-настоящему сильным. А после, заклинаю тебя — найди и убей меня.
В отражении алтаря отлично было видно, как расширились мои глаза, когда я осознал, что говорит мне голос. А он сорвался на крик:
— Убей меня!
И стих.
Мгновение выждав, я нерешительно позвал:
“Великий Предок? Предок Амания?”
Но ответом мне была лишь тишина.
А затем точка на моём лбу погасла и исчезла без следа. Как без следа исчез и сковывающий меня холод.
Сердце бешено замолотило в груди, я со всхлипом втянул в себя воздух.
Камень алтаря под ладонями по-прежнему холодил, словно и не было в моём теле ледяной стужи, остановившей сердце.
Я моргнул раз, другой, повторяя про себя слова Предка, но над ухом раздалось шипение:
— Поднимайся. Ты там от счастья примёрз?
Я дёрнулся, сглотнув, ещё раз вгляделся в полированный камень, убеждаясь, что светящегося знака во лбу нет. И только потом встал.
Суав смерил меня недовольным взглядом. Спустя мгновение приказал:
— Обратись к огню души и заполни им всё тело. Ты прошёл посвящение, и теперь дары Хранителей откликнутся на огонь души. Покажи всем, скольких даров ты удостоился.
Я кивнул.
Так. Огонь души. А где кстати он был, когда меня сковал холод? Он исчез раньше или его окружило этим холодом, сковав в сердце?
— Чего ты медлишь?
Вздрогнув от ядовитого шипения, я выбросил на миг мысли из головы и выплеснул огонь души из сердца.
Так, как делал каждый раз, повторяя шаги тропы или размахивая мечом. Но в этот раз приятное тепло не просто наполнило тело, коснулось его пределов, я ощутил, как что-то вырвалось за них.
Суав ухватил меня за плечо, сдавливая пальцами до боли, скривился:
— И это всё? — вновь прошипел. — Ничтожество. Если бы не…
Замолчав, Суав несколько мгновений с презрением глядел на меня, а затем отвернулся и, расцепив плотно сжатые губы, выкрикнул:
— Возрадуемся, птенец Кузни прошёл посвящение. Четвёртый дар. Возвышенный мечник!
Несколько ударов сердца я непонимающе глядел на Суава. Всего четвёртый дар? Чуть сильней, чем гаэкуджа Креод?
Затем тряхнул головой и сделал первый шаг прочь от алтаря. Наткнулся на насмешливый взгляд Адалио из Великого дома Тенебро, который должен был сейчас сменить меня у алтаря.
Ещё раз тряхнул головой. Плевать и на тебя.
Сейчас меня больше волновало, что Безымянный их всех раздери, я только что слышал у алтаря?
Я не сошёл с ума? Это был голос Предка Амании?
Как я, получивший всего четвёртый из шести даров, должен убить Предка? Предка, мощи которого, по преданиям, хватало на то, чтобы убивать тысячи врагов движением пальца?
Я стал после посвящения всего лишь Возвышенным мечником, словно и не было в моих жилах крови пятидесяти поколений Денудо и Велоз, словно не было в моей крови ихора Безымянного. Словно не был я наследником Дома Денудо.
Да ради этого вообще не стоило уезжать из замка и проходить Кузню крови. Три дара получают вообще все дети идаров, пусть ты даже будешь седьмой ребёнок в семье, страдающий от проклятья слабости крови.