Квадробер в законе
Шрифт:
– Босс! – он схватился за сердце, пытаясь отдышаться. – Там это... Кот Василий вызывает! Срочно! И судя по его тону... – информатор нервно оглянулся, – он уже в курсе про Топтыгина.
Я медленно поднялся, чувствуя, как боль в плече отзывается новой волной холода. Внутренний зверь напрягся – разговор с боссом в такой ситуации не сулил ничего хорошего.
– Алина, – я подошел к кушетке, – ты как?
Она попыталась улыбнуться, но вышло не очень:
– Жить буду. Рука почти оттаяла, только иногда почему-то хочется петь «Подмосковные вечера» на якутском.
–
– Хмырь, – призрак материализовался рядом, – продолжай следить за их территорией. Только... – я запнулся, – держись подальше от шамана. Одного призрака в команде нам достаточно.
Уже у дверей я обернулся:
– Дед, присмотри за Алиной. И да... может, все-таки расскажешь, что там было в 1812 году? Кажется, нам пригодится любой опыт борьбы с русской зимой. Даже если она якутского происхождения.
Старик впервые за вечер улыбнулся:
– Вот вернешься от Кота – расскажу. Заодно и настойку особую достану. Ту самую, которой мы с Кутузовым...
– Дед!
– Молчу-молчу.
По пути в кабинет босса я размышлял о превратностях бандитской судьбы. Кто бы мог подумать, что обычный налет обернется такой катастрофой? Хотя, как говорится в умных книжках по антикризисному управлению: «Если твой план идеален – значит, ты что-то упустил. Если всё пошло наперекосяк – значит, ты на верном пути».
Осталось только объяснить это Коту Василию. И желательно так, чтобы не пополнить коллекцию его знаменитых чучел неудачливых подчиненных.
Магический коммуникатор на запястье тревожно пульсировал, напоминая о срочности вызова. Где-то вдалеке послышался звук бубна, и мне показалось, или в предрассветном тумане промелькнули силуэты волков с глазами цвета северного сияния?
Ночь обещала быть длинной. И, судя по всему, это только начало.
Глава 20. Время решений
Особняк Кота Василия на Крестовском острове всегда производил неизгладимое впечатление на гостей – роскошный дом в стиле северного модерна, с башенками, мансардами и горгульями, которые, клянусь, иногда подмигивали прохожим. Но самое интересное начиналось внутри.
Поднимаясь по парадной лестнице с витыми перилами красного дерева, я чувствовал, как внутренний зверь напрягается все сильнее. После той ночи, когда мы потеряли Топтыгина, любой разговор с боссом давался особенно тяжело. В конце концов, это я отправил медведя на ту операцию. Я отдал приказ о наступлении. И теперь его кресло в штаб-квартире пустует, а где-то в астрале бродит душа лучшего бойца банды, возможно, все еще пытаясь провести налоговую проверку местных духов.
Кабинет Кота располагался в восточном крыле, и чем ближе я подходил, тем сильнее ощущалась магическая защита – древние руны на стенах пульсировали тусклым светом, а воздух потрескивал от напряжения. Два охранника у дверей – здоровенные оборотни-рыси в безупречных
Сам кабинет всегда напоминал мне музей криминального искусства – массивные книжные шкафы из мореного дуба, антикварная мебель времен первой гильдии воров, персидские ковры с магическими узорами, которые, казалось, двигались, когда на них не смотришь. Но главным украшением была, конечно, коллекция черепов должников на полках. Говорят, некоторые до сих пор пытаются пробормотать что-то о реструктуризации долга.
Кот Василий восседал за огромным столом красного дерева, на котором были разложены какие-то древние фолианты. Массивная фигура босса, облаченная в безупречный костюм-тройку от лучшего магического портного города, излучала силу и властность. Седые виски только добавляли солидности, а пронзительные желтые глаза, казалось, видели собеседника насквозь.
В воздухе висел аромат дорогого табака – Кот признавал только особые сигары, скрученные кубинскими брухо-магами. Дым от его нынешней сигары причудливо извивался, принимая формы различных хищников.
– Значит так, котик, – Кот выпустил особенно эффектное колечко дыма, которое превратилось в фигуру волка, тут же разорванную на части фигуркой кота. – Объясни мне, какого лешего у нас теперь на одного медведя меньше, а якутский шаман все еще распевает свои чертовы песни?
Я поудобнее устроился в кресле карельской березы, чувствуя, как внутренний зверь нервно бьет хвостом. После той ночи при одном упоминании якутского фольклора у меня начинала подергиваться левая бровь, а шерсть на загривке вставала дыбом. Перед глазами снова встала картина: синее пламя шаманского бубна, глаза духа-волка и последний взгляд Топтыгина, все еще пытавшегося пошутить про налоговую проверку.
– Видите ли, босс, – я постарался придать голосу максимум деловитости, хотя внутри всё клокотало от ярости и чувства вины, – у нас возникли некоторые разногласия с местным представителем северной культуры. Как говорится в умных книжках по межкультурной коммуникации: «Если твой оппонент начинает петь народные песни и размахивать бубном – беги, пока не начались танцы».
Кот медленно поднялся из-за стола, и воздух в кабинете будто сгустился. Черепа на полках синхронно повернулись в нашу сторону, предвкушая представление. В такие моменты босс действительно оправдывал своё прозвище – каждое движение выверено, грация хищника смешивается с холодной яростью главы преступного синдиката.
– Хватит своих офисных шуточек! – он грохнул кулаком по столу так, что магические артефакты в витринах тревожно зазвенели. – Топтыгин был одним из лучших. А теперь что? Даже похоронить по-человечески не можем – этот шаман его куда-то в астрал закинул!
Я почувствовал, как когти начинают проступать от злости. В памяти всплыл последний вечер с Топтыгиным – его довольная морда, когда он рассказывал об очередной «налоговой проверке», тот нелепый костюм-тройка, который даже в последние секунды продолжал напевать «Калинку-малинку». Внутренний зверь глухо зарычал, требуя мести.