Квадробер в законе

Тыналин Алим

– Вот так-то, – шаман удовлетворенно кивнул. – А теперь, медведь, мы отправим тебя туда, где даже налоговая не найдет.

Бубен в его руках издал последний, торжествующий удар. Тело Топтыгина начало светиться изнутри тем же синим светом, что и глаза духа, а потом... потом его просто не стало. Только легкий морозный иней там, где он лежал, да клочья некогда шикарного костюма, который успел напоследок пропеть: «Эх, раз, ещё раз, ещё много-много раз…»

Дух запрокинул голову и издал вой, от которого сама реальность, казалось, пошла трещинами. В его глазах отражались все северные сияния

мира и все зимние ночи с начала времен. А затем он повернулся к нам, и в этом движении была грация хищника, знающего, что добыча никуда не денется.

– Ну что, котик, – шаман погладил бубен, по которому пробегали искры северного сияния, – продолжим нашу культурную программу?

И тут я понял, что мы влипли. Крепко влипли. Как говорится в умных книжках по управлению рисками: если твой противник вызывает духов из нижнего мира, а ты можешь противопоставить этому только налоговый кодекс – пора всерьез задуматься о смене профессии.

Или о пересмотре своей кадровой политики. Желательно с привлечением специалистов по экзорцизму и парочки профессиональных шаманов. Только не якутских. Пожалуйста, только не якутских.

– Топтыгин! – крик Алины слился с ревом огня. Она метнула в шамана целый каскад огненных шаров, но тот отбил их бубном, как теннисист мячики.

А потом снова этот звук. Я видел, как огненная стена Алины замерзла и рассыпалась, а сама она отлетела к стене, схватившись за плечо – по ее руке расползался узор, похожий на морозные узоры на стекле.

Внутренний зверь взревел от ярости и боли. Я прыгнул, уже в полной боевой трансформации, но шаман оказался быстрее. Удар бубна – и меня отбросило назад, попутно приложив о стену. Плечо пронзила острая боль – серебряная пуля все-таки нашла цель, а по телу начал расползаться холод древней магии.

– Эх, молодежь, – шаман покачал головой, его борода покрылась инеем. – Совсем не умеете уважать старших. Вот в мое время...

Договорить он не успел – Хмырь материализовался прямо сквозь него, создав эффект, похожий на встречу двух противофазных волн. Шамана на секунду перекосило, его бубен издал звук, больше похожий на икоту, и это дало нам шанс на отступление.

Я подхватил раненую Алину, чувствуя, как серебро в плече пульсирует болью, а по венам растекается арктический холод шаманской магии. Хмырь прикрывал отход, создавая иллюзии и отвлекая внимание – никогда бы не подумал, что призрак может материализовать целый хор имперских налоговых инспекторов, исполняющих «Вставай, страна огромная» на якутском.

Туман вокруг окрасился кровью и искрами затухающей магии. Где-то вдалеке все еще звучал бубен, а вместе с ним – древние напевы, от которых стыла кровь и появлялось желание срочно заполнить налоговую декларацию.

Последнее, что я увидел перед тем, как мы скрылись в переулке – силуэт шамана на фоне луны, и его бубен, светящийся синим пламенем. А еще мне показалось, или за его спиной проступали очертания древних духов, похожих на полярных волков с глазами цвета северного сияния?

«В конце концов», – думал я, хромая прочь и поддерживая Алину, чувствуя, как по шерсти стекает кровь, – «как говорится в умных книжках по управлению рисками: иногда стратегическое отступление – это единственный способ не попасть

в налоговую... то есть в лапы к шаману с похмельным синдромом и демоническим бубном».

Где-то вдалеке начинался рассвет, но эта ночь навсегда изменила расклад сил в магическом Петербурге. И я поклялся, что заставлю шамана заплатить за все. Желательно по двойному тарифу, с учетом инфляции и морального ущерба.

Топтыгин бы оценил эту шутку. Он всегда любил налоговые каламбуры…

Лазарет нашей штаб-квартиры больше напоминал филиал Эрмитажа после нашествия вандалов – везде следы копоти от огненных заклинаний, на стенах морозные узоры, а в воздухе висел стойкий запах шаманских благовоний, смешанный с ароматом лечебных трав деда Пихто.

Алина лежала на кушетке, ее правая рука до плеча покрыта причудливыми морозными узорами, которые медленно таяли под воздействием лечебных заклинаний. Дед колдовал над ней, бормоча что-то на старославянском и периодически прикладывая к пострадавшим местам какие-то подозрительные компрессы собственного изготовления.

– Нет, ну вы видели? – Хмырь нервно просвечивал сквозь стену, его обычно бесплотная форма от волнения то появлялась, то исчезала. – Этот якут... он же Топтыгина... просто... – призрак не мог подобрать слов, что с ним случалось крайне редко.

Я сидел в кресле, морщась от боли в простреленном плече. Серебряную пулю уже вытащили, но место ранения все еще пульсировало холодом – похоже, в патронах была не только серебро, но и какая-то северная магия.

– Босс, – Хром оторвался от своего детектора магических аномалий, который теперь показывал что-то среднее между прогнозом погоды в Якутии и расписанием шаманских камланий. – Судя по показаниям, они использовали какой-то древний ритуал. Что-то связанное с духами северного сияния и... – он замялся, – похоже, с местным алкоголем повышенной крепости.

– Прекрасно, – я потер виски, чувствуя, как внутренний зверь беспокойно ворочается. – У нас теперь не просто шаман-алкоголик, а еще и со связями в потустороннем мире. Причем, судя по всему, его духи-покровители тоже не дураки выпить.

Дед Пихто закончил колдовать над рукой Алины и повернулся ко мне:

– Это древняя магия, котик. Очень древняя. Я такое только раз видел, когда в 1812 году...

– Дед! – хором простонали все присутствующие.

– Ладно-ладно, – старик примирительно поднял руки. – Но суть в том, что этот Хуолинен – не просто шаман. Он из древнего рода, хранители какой-то особой силы. И судя по тому, что я вижу... – он многозначительно посмотрел на морозные узоры на руке Алины, – он только начал показывать свои возможности.

– А что с... – я запнулся, – что с Топтыгиным? Есть хоть какая-то надежда?

Дед покачал головой:

– Это не просто смерть, котик. Шаман забрал его душу куда-то... в другое место. Может быть, в нижний мир, может, еще куда. Даже Хмырь не может его почувствовать, а это о многом говорит.

Призрак согласно кивнул, становясь почти полностью прозрачным от печали:

– Я пытался найти его след в астрале, босс. Но там только холод и... якутские народные песни.

В этот момент в лазарет буквально влетел Хромой Митя, его одышка была слышна еще из коридора: