Квантовая ночь
Шрифт:
Я снял ноги со стола и наклонился вперёд.
— А Беккер в самом деле психопат? — спросил я.
— В этом-то и проблема, профессор Марчук, — ответил Гарсия. — Окружной прокурор велел провести оценку по методу Хейра, который дал Беккеру семнадцать баллов — гораздо меньше, чем требуется для признания психопатом. Но мы считаем, что их эксперт ошибся; наш эксперт получил тридцать один балл, что означает явную психопатию. И, в общем, воспользовавшись вашей новой процедурой мы могли бы доказать присяжным, что правильна именно наша оценка.
— Вы знаете, что результаты моего теста ещё ни разу не были приняты судом?
— Да, мне об том известно, профессор Марчук. Мне также известно, что никто пока не пытался приобщить их к делу в качестве доказательства. Но я держу в руках вашу статью из «Nature Neuroscience». То, что она была опубликована в таком уважаемом и престижном научном журнале, даёт нам прекрасный шанс; Джорджия следует Добертовским стандартам приемлемости доказательств. Однако нам нужны вы — лично вы, основной автор публикации — для того, чтобы применить ваш метод к Беккеру и дать показания о результатах; только тогда у нас будет шанс заставить суд принять это свидетельство.
— Что если я покажу, что Беккер не является психопатом?
— В таком случае мы всё равно оплатим затраченное вами время.
— И похороните результаты?
— Профессор, мы уверены в исходе.
Дело было вроде бы стоящее — но и то, чем я занимался здесь, тоже.
— У меня довольно плотное расписание, и…
— Я знаю, профессор. Я как раз сейчас просматриваю его на сайте вашего университета. Но процесс, вероятно, не начнётся раньше летних каникул, и к тому же, прямо скажем, это шанс что-то изменить. Я читал ваш «Разумно моральный» блог. Вы против смертной казни; вот вам шанс помочь не дать ей свершиться.
Мой компьютер как раз в этот момент показывал план дневного занятия по психологии морали, на котором я собирался цитировать исследование студентов Принстонской семинарии, которые, опаздывая на проповедь, где собирались разбирать притчу о Добром Самаритянине, прошли мимо человека, упавшего в переулке, не обратив на него внимания, потому что сильно торопились.
Живи так, как учишь жить — я всегда это говорю.
— Хорошо. Можете на меня рассчитывать.
Сразу после выхода из разгрузочного тоннеля в аэропорту «Хартсфилд-Джексон» я зашёл в маленький магазинчик купить бутылку «кока-зеро» — здесь, в Атланте, штаб-квартире «Кока-Колы», «пепси» нигде не было и следа. Без всякой задней мысли я на автомате протянул женщине за кассой банкноту в пять канадских долларов.
— Что это? — удивилась она, взяв её в руки.
— О! Простите. — Я полез в бумажник — мне всегда приходится внимательно рассматривать американские деньги, чтобы определить их достоинство, потому что все они одного цвета — и выудил из него бумажку с Эйбом Линкольном.
В магазине, кроме меня, не было других покупателей, а женщину, похоже, заинтересовала синяя полимерная банкнота, которую я ей дал. Внимательно её осмотрев, она посмотрела на меня и сказала:
— Тут нигде не говорится про Бога. У вас там богобоязненная страна, или как?
— Э-э… ну, мы верим в отделение церкви от государства.
Она вернула мне банкноту.
— Дорогуша, — сказала она, — такого не бывает. — Потом она нахмурилась, будто что-то вспомнив. — Вы там все социалисты, да?
Вообще-то до самого последнего времени в Канаде было гораздо более консервативное руководство, чем в Штатах. Когда в 2006 премьером стал Стивен Харпер, в Белом Доме сидел Джордж Буш, и либеральными канадцами — в основном населяющими университетские кампусы — Харпер воспринимался как меньшее из двух зол. Но когда в Штатах избрали Барака Обаму, лидер Канады оказался куда более правым политиком. Харперу удавалось удерживать власть почти десятилетие, однако сейчас Канадой управляла коалиция меньшинства [2] , сформированная Либеральной партией и социалистами Новой Демократической.
2
Правительство, составляющие которое партии не обладают абсолютным большинством в парламенте.
— Типа того, — ответил я, хотя подозревал, что её понимание термина «социализм» отличается от моего. Я протянул ей американскую пятёрку, забрал свою канадскую банкноту и сдачу, и взял свой «поп», или «соду» или как ещё они здесь называют «кока-колу».
Это был мой первый приезд в США с тех пор, как Квинтон Кэрроуэй стал президентом, и я был удивлён тем, что из громкоговорителей снова постоянно звучат предупреждения о террористической угрозе; при Обаме они было исчезли, но сейчас вернулись с новыми силами. Раньше они неизменно формулировались как: «Министерством внутренней безопасности объявлен оранжевый уровень угрозы» — что было лишь наполовину эффективно, потому что приходилось запоминать коды, чтобы знать, что оранжевый — это новый чёрный, то, чего, как предполагалось, белый человек боится больше всего — состояние в шаге от неминуемого нападения. Новая версия предупреждения, транслируемая примерно раз в три минуты, была сформулирована более прямолинейно, и, если я не ошибаюсь, голос был узнаваемым президентским баритоном: «Будьте бдительны! Вылазка террористов может произойти в любой момент».
И, если говорить о пропаганде, несмотря на то, что в Атланте также располагалась и штаб-квартиры «Си-эн-эн», когда я пришёл в зону выдачи багажа, на огромных телевизорах, свисающих повсюду с потолка как бульдозерные ковши, был сплошной «Фокс-Ньюс». Оруэлл был прав, когда говорил, что контролирующие мышление сообщения будут закачиваться в голову двадцать четыре часа в сутки посредством телекранов, и он сразу узнал бы их в аэропортовых телевизорах, которые невозможно выключить. Что привело бы его в изумление, так это то, что миллионы людей добровольно включают и смотрят их у себя дома, часто по многу часов кряду.
Я узнал Мегин Келли, хотя обычно видел её лишь в сатирических клипах на «The Daily Show».
— Но послушайте, — говорила она, — это ведь установленный факт, что тот парень находился в нашей стране нелегально.
— И должен был заплатить за это жизнью? — сказал мужчина — очевидно, сегодняшний либеральный жертвенный агнец.
— Я этого не говорила, — ответила Келли. — Очевидно, что те трое действовали ненадлежащим образом.
— Да что вы говорите? — удивился мужчина. — Ведь они сделали в точности то, что намеревался сделать губернатор Макчарльз, разве нет?