Квартирный вопрос (сборник)
Шрифт:
— Что ж ты родную мать куском хлеба попрекаешь, шагу ступить не даешь! Да где ж мне жрать-то?
Третий день Таня гостила у сестры. То есть это так называлось, что гостила. У той были какие-то семейные проблемы, муж не появлялся дома. Таня приехала к ней для поддержки, а заодно чтобы рискнуть уговорить погруженную в депрессию сестру повременить с продажей маминой квартиры. А может, и пожить там с мамой, погоревать вместе, посмотреть, как другим приходится.
В любом случае, Игорь считал, что Таня в гостях явно отдыхала душой, хотя и самой себе стыдилась в этом признаться. Сегодня утром она, правда, заехала ни свет ни заря, чтобы отвести сына в школу. Игорь что-то пробормотал во сне, когда она зашла в комнату, но не захотел окончательно просыпаться и особенных угрызений совести не испытывал.
Мирный завтрак окончился быстро, как всё приятное и мирное. Надо было одеваться и идти.
Карты, знаки, булавки, приговоры, соль через плечо… Игорь в жизни не встречал человека более суеверного, чем теща. Когда он еще ухаживал за Таней, ему доводилось бывать в «маминой» квартире, и там вечера порой кончались раскладыванием какого-то особого гадательного пасьянса. Масти регулярно обещали Тане разных трефовых королей, бубновых валетов и богатство, а Игорю — казенные дома с дальними дорогами. Он возмущался первые разы, скорее для виду, — подумаешь, чудачества одинокой тетки, да и та отшучивалась вполне добродушно. Но после переезда доходило до того, что теща волоклась на кухню в середине семейного ( ихсемейного) обеда, шамкала губами несколько секунд (у Игоря застывала во рту ложка) и роняла как бы между прочим:
— Танька, мне-то карты вчера нагадали, слышь, чё? Вон, расскажу…
Таня пыталась перевести тему. А иногда бабка предлагала гадание Сашке. Этого Игорь уже вынести не мог, и начинался скандал.
— Смотри, она еще порчу будет на тебя наводить, знаем таких! — пошутил на работе Макаров. — У моего родственника мать пришлось в конце концов отослать в психушку. Она и газ открытым оставляла, и голой в подъезд выходила, и проклятьями сыпала тоже. Тебе заранее поговорить со специалистами не помешает, а с адвокатом — сам бог велел.
Игорь смеялся и отмахивался, но после какого-нибудь особенно «теплого» семейного вечера ему иногда приходила мысль хотя бы узнать у Макарова подробнее о том, как это вообще происходит.
Неделю назад Игорь, выходя утром из комнаты, наступил в землю. Кучка черной, жирной земли подстерегала его у порога. Почесав голову и спросив на всякий случай Саньку, он двинулся к теще. Та взвилась в духе:
— Сам натаскал с ботинками своими, ирод, а теперь людям проходу не даешь!
Так у нее это вышло ненатурально, что уже Таня стала кричать на мать, чтоб та бросила свои глупости. Анна Ильинична убрала землю в совочек и ни с кем не говорила три дня, только расцеловала Таню, провожая к сестре.
Теперь Игорь тупо разглядывал коллаж на стене: начерканный мелом косой крест и воткнутая булавка. Что-то в нем вскипело. Булавку прочь… нет, спрятать в карман — еще наступит кто… Крест стереть… да хоть плюнуть — и рукавом: времени-то нет! Хорошо.
Он с удовлетворением полюбовался чистой стеной, сунул ногу в ботинок и вдруг дернулся от резкой боли.
Временами Анна Ильинична могла двигаться совершенно бесшумно. Сейчас она оказалась у Игоря за спиной, дождалась, пока тот нагнется, двумя пальцами схватила несколько торчащих волос у него на затылке и дернула изо всех сил.
Игорь подскочил и обернулся, теща отпрянула, взмахнула руками и осела на табуретку около телефона.
— Ах ты! Руками махать! Совсем сдурел, поди?
— Я?! — стоя в одном ботинке, побледневший от бешенства Игорь с горечью осознавал, что день не будет спокойным и ложное затишье кончилось. — Это я сдурел? Никто вас пальцем не тронул! Что вам надо?
— Это тебе что надо! Зачем обои трешь? — Анна Ильинична мгновенно перешла к хамовато-базарному тону.
— Я не тру, а за вами убираю! Что у вас за заморочки, вообще?
— Не твое дело. Не ты делал, не тебе стирать! Вы тут интриги плетете! Думаете, будто я не знаю?
— Не понимаю, что вы несете, — Игорь лихорадочными движениями натягивал второй ботинок. — Подкрадываетесь ко мне, таскаете за волосы… Вам правда в дурдом уже пора! Еще и ко мне какие-то претензии…
Анна Ильинична, уже вполне оправившись, поднялась с табуретки и стала пятиться к кухне:
— Ох, какой нежный — тронуть его нельзя! Я тебе всё могу делать, а ты меня не тронь! И ребенка с Танькой не тронь. Думаешь, я не знаю, кто такой змей — кто их подговорил меня сначала из того дома выжить, а теперь из этого? Дерьмо ты, и сына такого же вырастить хочешь, вот что я тебе скажу!
У Игоря сверкнуло что-то в голове, он оскалил зубы и занес над головой руку, в которой еще держал ложечку для обуви. Вряд ли он смог бы нанести удар — вспышка ярости через секунду ушла, оставив легкий дух бессильной злобы, похожий на запах горелой проводки. Теща, однако, на удивление стремительно отбежала в кухню и издала приглушенный крик.
— Ишь, и-ишь! Ох, куда ж люди смотрят! Безумный, на вторую мать свою руку заносишь! — она убрала ладонь от лица и вдруг ехидно улыбнулась, отчего у Игоря по спине пробежала дрожь. Мать Тани даже в самом хорошем настроении редко улыбалась. — Ну ничего, это ты припомнишь: и все свои интриги, и как меня хотел на улицу выгнать! Нет тебе покоя на этом свете, не будет и на том.
Довольно спокойно проговорив это, она зажгла конфорку газовой плиты, помахала зятю рукой, в которой осталась зажата щепоть его коротких темных волос, и бросила их в пламя. Игорь обалдело глядел на эту сцену. Анна Ильинична замерла, уперев кулаки в бедра. Лицо ее вновь ничего не выражало. В воздухе запахло горелыми волосами.
Игорь вышел из оцепенения, ударил кулаком в стену:
— Больная! — схватил куртку, сумку и вышел из квартиры, одолевая по пути очередной приступ злобы.
Что это должно было, собственно, значить? Сатанинское проклятье, деревенское колдовство? Игорь в глубине души считал, что такие завороты должны автоматом означать путевку в психбольницу. Надо было не стирать мазню, а сфотографировать на мобильник и показать жене.
Чёртова перечница! С утра он осторожно радовался затишью и даже, казалось, отыскал на дне души жалкий запас терпения еще на сутки житья один на один со старухой. Теперь-то понятно, что если день начался так, он ничего, кроме проблем, не принесет.