Квартирный вопрос (сборник)
Шрифт:
Анна Ильинична, полускрытая пеленой дыма, закричала, вернее, взвыла, как подстреленная. Сашка в испуге выдернул вспотевшие ладони из отцовских рук и кинулся в коридор. Игорь кинулся за ним. Входная дверь в конце коридора оказалась охвачена неведомо откуда появившимся желтым гудящим огнем. Не пройти. Мальчик замер, даже издали было видно, как у него трясутся коленки. Игорь подскочил к сыну, потряс за плечо:
— Иди на кухню, понял? Закрой дверь и никуда не выходи. Я сейчас буду.
Подтолкнув Сашу в нужную сторону, он поспешил к себе. В ящике стола лежала папка с документами первой необходимости. Достав ее, Игорь услышал
Сашка стоял возле окна на кухне, словно чувствуя или действительно понимая, что здесь их единственный шанс на спасение. Игорь заметил на ходу, что входная дверь уже полыхает так, словно на нее плеснули бензином.
— Папа, а бабушка?
— Сейчас, сейчас я схожу за бабушкой! Сначала надо тебя как-то… Готов, десантник?
Не дожидаясь ответа, он распахнул окно и свесился вниз. Четвертый этаж — самый поганый вариант. Ниже не страшно, а выше уже имеешь внутреннее право молиться о чуде. Он откашлялся и крикнул во двор:
— Пожар!
Вышло очень глупо. Старушка и какой-то собачник, гуляющие во дворе, обернулись и приостановились со сдержанным интересом, под окном кто-то засмеялся. Способность к внутренним монологам начала возвращаться к Игорю, сейчас он говорил себе, что больше всего не хотел бы увидеть Таню, входящую во двор и замедляющую шаг, глядя на свои окна.
Он размахнулся и выбросил вниз папку, из которой полетели белыми призраками не то какие-то счета, не то документы на квартиру.
— Горим! — добавил Игорь и обернулся к сыну: — Ну что, готов к полету? Сейчас всё будет нормально, только не бойся. Не бойся и не хнычь, слышишь?
Сашка кивнул, размазывая всё же текущие безостановочно слезы по лицу, уже успевшему стать грязным от пепла и копоти. Дым понемногу заполнял помещение.
Игорь схватил мальчика за правую руку и воротник сзади, задержал дыхание, приподнял и через подоконник перевесил наружу. Совсем немного левее на уровне второго этажа высился козырек подъезда. Игорь четко видел скопившийся на нем мусор, бутылки и окурки. Грязная, неширокая с высоты точка, но не три этажа вниз, нет — гораздо легче. Он вытянул руки, стараясь опустить сына как можно ниже, и начал раскачивать. Раз. Во дворе кто-то завопил, и руки Игоря чуть не дрогнули. Два. Санька не заплакал, но будто застонал от боли.
— Понял, куда приземляться? Сожми зубы. Я с тобой, Санёк!
Три. Он разжал руки. Мальчик закричал и, растопырив конечности, как кукла, пролетел по дуге вдоль стенки. Игорь заставил себя не моргать. Жуткий, пробирающий до костей звук падения, но падения на козырек. Фигурка скорчилась среди мусора, гротескно неуместная на бетонном прямоугольнике. Сашка на миг замолчал, а потом начал плакать, и что-то внутри у Игоря отпустило.
Заставив себя оторваться от дворового пейзажа, заполняющегося напуганными людьми, он бросился к раковине, снял майку и намочил ее под краном.
— Анна Ильинична!
Трещат доски, шуршат опадающие обои.
— Где ты, старая дура? Очнись, я тебя не потащу!
В комнате тещи что-то громыхнуло, и сноп искр вылетел из двери, заставив Игоря остановиться. Дым лез под майку, жалил легкие. Далеко-далеко, в другом измерении, послышался плач сирены. Внезапно другой резкий звук нарушил симфонию пожара. В коридоре надрывался домашний, практически неиспользовавшийся телефон. Со смутной мыслью, что это могут быть, например, пожарники, недоумевающие, какого черта он еще делает в горящей квартире, Игорь снял трубку.
— Алло! Алло, что молчите? Игорь, ты? Как у вас дома?
Сухой, чуть обиженный старческий голос. Рука, сжимающая майку, опустилась вдоль тела.
— Алло!
— Да, — он сглотнул. — Алло.
— Оглох, что ль, или связь барахлит опять? Говорю, всё у вас в порядке? Танька-то вернулась?
— Анна Ильинична? Скажите, пожалуйста, откуда вы звоните?
— Откуда — из квартиры своей! Где я еще могу сидеть в моем возрасте? В опере?
Он потер лоб, зудящий от жара.
— В квартире у себя?.. — Игорь назвал улицу.
— А где ж — у тебя, что ли? Какой-то ты малахольный! Ты можешь сказать толком, что у вас…
Игорь отбросил трубку прочь, как можно дальше, даже не заметив оставшихся на ладони следов оплавленной пластмассы. Воздух опять был отравлен дымом, вернулся жар и басовитый гул голодного пламени, такой мощный, что, казалось, сотрясал стены.
На стене напротив красовался нестираемый крест, в центр его была воткнута раскалившаяся докрасна булавка.
«Вот и всё! — мелькнуло у него в голове, пока он оглядывался в пустой квартире. — Конец охоты на ведьм. Пора удирать от очистительного огня».
Снова ни о чем не думая, Игорь прошел на кухню, сел на подоконник, свесив ноги наружу. На козырьке подъезда оставался только спасатель, он стал махать Игорю руками. Нет, самостоятельно допрыгнуть из такого положения лучше даже не пытаться. Пожарная машина, как неповоротливое животное, замерла на проезде, не зная, как протолкаться сквозь стаю мелких припаркованных автомобилей. Соседи и зеваки пестрели во дворе, кричали и гудели, перекрывая шум пожара. Он старался не смотреть в их лица. Четвертый этаж — поганый, но сносный выбор.
«Готов, десантник?» — спросил себя Игорь и выскользнул из окна вперед ногами.
Андрей Силенгинский
Беглец
Его честь судья Бенджамин Перкинс в очередной раз пристально посмотрел на Виктора. Человек внимательный смог бы разглядеть на обманчиво простодушном лице слуги закона легкий оттенок сочувствия. Или даже симпатии. Только это не имело ровным счетом никакого значения.
— Подсудимый, встаньте!
Высокий, худощавый и, как обычно бывает в таких случаях, немного нескладный мужчина лет тридцати пяти поднялся с гладко отполированной скамьи. На лице — усталость. Много усталости. Ни намека на раскаяние, такое бывает. Что гораздо интересней, страха тоже не видно. Сильный молодой человек… Впрочем, страх еще придет, в этом Перкинс не мог сомневаться.