Квартирный вопрос (сборник)
Шрифт:
— Подожди… Так это еще и не твоя мама?!
— Тёща, — кивнул я и добавил совершенно серьезно: — Самая лучшая в мире тёща!
Алёна покачала головой.
— А я-то думала, сюрпризы закончились еще ночью…
Призадумавшись, что бы это могло значить, я первым вышел из подъезда. Немелодично гудела клаксонами Люблинская, переливаясь аж через тротуары, будто где-то в неведомом далеко ее кто-то запрудил. Странная такая река Люблинская, временами текущая в обоих направлениях сразу, а теперь превратившаяся в озеро.
—
Потом сообразил, что смотрит девушка на гигантский, во всю торцовую стену соседней многоэтажки, плакат с изображением белокаменных коттеджей на берегу моря. Контраст между чистым июньским небом и низким мартовским, между пышной зеленью на плакате и подмороженной слякотью под ногами был так силен, что я невольно остановился.
— Да нет, конечно! — тряхнув головой, я сбросил оцепенение.
— Почему — конечно? — вздернув брови домиком, улыбнулась девушка. — Там хорошо.
— Сомневаюсь.
Я быстро зашагал в сторону метро. Алёна старалась не отстать, более того — пыталась заглянуть мне в лицо.
— Не сомневайся! Действительно хорошо. Я там работала… правда, недолго.
— Ты? Там?
— Ну а что такого? Поехала добровольцем то ли в Шестой, то ли в Седьмой волне. Хотелось изменить мир к лучшему, — она негромко рассмеялась. — У нас какой сейчас лозунг? «Дорогу молодым!»
— И как?
— Условия замечательные, врачи опытные, персонал почтительный…
— Прямо-таки рай! — я покачал головой. — А что ж уехала?
— Уволили, — просто, без эмоций ответила она. — Там очень строго — за любую жалобу увольняют. А контингент — сам понимаешь. Я санитаркой работала, а одна бабуля, лежачая, выразила начальству недовольство: дескать, я морщусь, когда задницу ей подтираю. Ну и… Зато представляешь, какое там с пациентами обхождение? Место-то потерять никто не хочет.
Я покивал грустным мыслям. Не знаю, буду ли я морщиться, если вдруг однажды мама перестанет вставать, но почему-то я был уверен, что ни одна почтительная санитарка с проплаченной государством улыбкой не сделает для чужого человека то, что каждый из нас — для родного. Я представлял, как будет стесняться мама такой вот Алёны, как будет переживать… Ни воды, ни валидола ведь не попросит! Нет, пока я могу ухаживать сам — буду сам.
— Алёна, о чем всё же ты хотела спросить тогда, в прихожей?
— Забудь.
Она поскользнулась, забалансировала сумочкой, удержалась, но предпочла взять меня под руку. Очень мило. Тот самый случай, когда женское присутствие меня весьма тяготит. Если при пробуждении настроение еще хоть как-то напоминало вчерашнюю веселуху, то теперь оно сравнялось с окружающим миром: не темно и не светло, не зима и не весна. Мне бы на работу настроиться, а тут — она.
Прохожие узнавали меня, кивали и здоровались. Алёна наконец догадалась отцепиться, пошла параллельным курсом на расстоянии вытянутой руки. В какой-то момент я заметил, как она с удивленной улыбкой качает головой.
— Что?
— Надо же, не обманул! Получается, я даже не представляла, как мне повезло?
Ах, да! Всплыло: она же говорила вчера, что не смотрит новостей, а потому и не признала меня ни сразу, ни после того, как я уже дома ей представился. «Понтанулся», — поправил меня внутренний голос, и я не стал спорить. Какой же мужчина упустит случай рисануться, распушить хвост перед женщиной, даже если та — легкого поведения?
Я поморщился. Образ утренней Алёны никак не сочетался с определенными, не раз подтвердившимися на практике стереотипами. Да и наших ночных кувырканий я не помнил, хоть убейте! В роли санитарки она представлялась мне реалистичнее, нежели в роли шлюхи. Такой вот диссонанс. Совсем кстати.
«Ладно, — думал я, — доберемся до метро, а там, сославшись на спешку, убегу по эскалатору или потеряюсь в толпе».
Но до метро мы не дошли.
— Мне сюда, дворами ближе.
— Ты недалеко живешь?
— Я недалеко работаю. Большой такой торговый центр на площади — наверняка ведь знаешь. Отдел бытовой техники. Понадобится новая плазма — заходи, подберем.
— А… это? Или ты не…?
— О, нет! — она вновь рассмеялась. — Только в случае острой социальной необходимости!
— Так подожди! — я смешался. — Может, тебе какая-то помощь нужна? Деньги?
— Я же не сказала: «В случае финансовойнеобходимости», я сказала: «Социальной». А с этим ты мне уже помог. Да и усыпанное охапками роз заднее сидение заинтриговало…
Ощущая себя придурком, каких свет не видывал, я стоял и не знал, что сказать, как попрощаться. Мялся, тер зябнущие пальцы. Алёна по-своему поняла мои терзания.
— Да расслабься ты! — она, как тогда, возле лифта, положила мне руку на плечо. — Я никому не скажу… про маму. Кстати! Понадобятся услуги сиделки — обращайся. Я и уколы делать умею. Ну, если вдруг… Удачи, телезвезда!
Она крутанулась на высоких каблуках и побежала вглубь микрорайона.
— Алёна! — крикнул я ей в спину. — А всё же — о чем ты хотела меня спросить?
— Ты и правда хочешь знать? — казалось, ничто не может омрачить ее жизнерадостность. — Я хотела узнать, встретимся ли мы сегодня вечером. Но ты вовремя напомнил мне мое место. Пока!
Если бы мы все же дошли до метро вместе, свое намерение удрать от Алёны я бы осуществить не смог. Толпа в вестибюле станции была такой огромной и плотной, что ни продраться к эскалаторам, ни раствориться в ней не представлялось возможным: нас бы намертво прижали друг к другу, а дальше… А дальше — топ-топ, шарк-шарк.