Кваздапил. История одной любви. Окончание

Ингвин Петр

Вот так. Юные любовнички угощают меня знаменитой на весь город наливкой. Зачем? Чтобы не мешал. Чтобы тоже каким-нибудь делом занялся. Например, пил в свое удовольствие. Тоже ведь дело. Многие отдают ему больше времени, чем работе и личной жизни.

А что брат? Брат не против. Сейчас не он хозяин положения. Почему бы, как сказала Машка, не сделать, чтобы хорошо стало всем?

Я прошел на кухню. Машка с Захаром по-прежнему мялись у двери. Чувствовалось, как им хочется вернуться к прерванному занятию, но они помнили, чем в прошлый раз закончились игрища такого рода в моем присутствии.

Прежнего

запала у меня не было, он иссяк после гибели Хади. Глядя на Хадю, я воображал себя таким же правильным и, соответственно, правым. Это было не так. Убила Хадю именно моя неправильность, мое истинное нутро, которое скрывалось за маской правильности. Моя глупая принципиальность может убить и Машку, если сестре придется прятаться от брата. Совсем недавно мы с Машкой душевно поговорили, и я был уверен, что отныне она не сделает ничего, что заставило бы меня взяться за ремень или по-другому поднять на нее руку. Но возраст и гормоны никуда не денешь, их не отменишь простым желанием. И получалось, что выхода у меня не было, кроме единственного – неправильного, но в сложившейся ситуации казавшегося правильным. И как ни хотелось возмутиться распущенностью новой дворовой молодежи (в мое время, грин болелый, такого не было!), а ни слова не вырвалось по поводу их тихих развлечений.

Я нарезал хлеб и заглянул в холодильник. Он ничем новым не порадовал: в большом отделении дожидалась обеда и ужина кастрюля борща, на других полочках нашлись майонез, томатная паста, остатки сливочного масла и три вида варенья. У мойки для посуды стояла банка соленых огурцов. Небогатый выбор для закуски. На внутренней дверце холодильника, как всегда, стояла початая бутылка водки – в доме ее не столько пили, столько использовали как обезжиривающее и обеззараживающее средство. Вместо спирта. Дешево и сердито, и, как говорится, на любой вкус. В качестве спиртного ни я, ни Машка хранившуюся в доме водку не воспринимали. Сейчас в бутылке оставалось буквально на донышке – видимо, к родителям заходил гость, для которого техническая, с нашей точки зрения, жидкость имела другую ценность. Не понимаю таких людей. Менять реальную жизнь на пришибленно-иллюзорную… Хорошо, что Машка тоже не такая. Плохо, что чересчур.

Я достал масло и варенье. Остальное содержимое холодильника не соответствовало жанру. Из откупоренной поллитровки с наливкой пахнуло фруктовым миксом и резкой, для меня неприятной, ноткой алкоголя.

Кажется, Машка нашла, наконец, довод, который позволил бы им юркнуть обратно за дверь. Она как раз набрала полную грудь воздуха…

– Чай с бутербродами будете? – опередил я.

Захар толкнул Машку в бок, отчего она чуть не поперхнулась, и оба кивнули:

– Не откажемся.

Долго не знавшие, как подступиться к решению своего вопроса – возможности продолжить сладкий тет-а-тет – Машка с Захаром обрадовались: у них нашлось временное занятие, а после совместных посиделок настроение у меня, возможно, повысится…

А ведь точно повысится, они постарались, даже потратились ради моего удовольствия. Надо отдать должное Машкиной сообразительности: если бы не они вышли ко мне, получавшему подарок от их имени, а я сам обнаружил в родительской спальне чувственные шуры-муры, то результат, вопреки всем моим логическим выводам, мог скатиться к случившемуся недавно кошмару. Эмоциям не прикажешь.

Машка уселась за стол между мной и Захаром.

– Интриганка, – буркнул я не столько недовольно, сколько с признанием заслуг в упомянутой области.

Она ведь даже размещение за столом продумала – сделала так, чтобы злой сильный брат физически не контачил с раздражавшим его добрым нежным парнем. А я-то ее дурой обзывал. Три один в пользу сестренки.

На мой выпад она не обиделась, посчитав (и правильно) восхищением.

Я заметил, что чайник остался невключенным, а взгляды молодежи периодически постреливают в сторону бутылки.

– Уже пробовали? – спросил я.

Захар отвернулся, будто не понял вопроса, а Машка мелко кивнула, чтобы не развивать тему.

Из-за такой реакции мне потребовалось словесное подтверждение.

– И как вам?

– Вкусно, фруктами отдает. Ликер напоминает. – Осознав, что каждое лишнее слово становится чересчур лишним, Машка завершила: – Мы только пробуем, чтобы, если что, разговор поддержать. Как сейчас.

– Налить? – прямо поинтересовался я.

Захар сглотнул. Машка помотала головой:

– Мы не пьем. Ну, разве что по чуть-чуть…

– Нет уж, ребятки, нет – значит, нет. Чуть-чуть алкоголиков, как и чуть-чуть беременных, не бывает.

– Выходит, ты у нас алкоголик? – Машка состроила ехидную улыбочку.

Не найдя, что ответить, я вскипел:

– Чайник ставь, если пить хотите.

Что бы кто ни говорил, а сила – главный довод в любом споре.

Через пару минут мы уже поднимали в тосте «бокалы» – стакан и две чашки с чаем.

– За что? – спросила Машка.

– За нас всех. Чтобы у всех нас было все хорошо.

– А у нас с Захаром и сейчас все хорошо, – Машка чмокнула парня в щеку, – поэтому предлагаю выпить за тебя, Саня. Пусть все будет хорошо именно у тебя!

– Хороший тост, мне нравится. За меня и мое «хорошо»!

Я опрокинул в себя полстакана наливки.

Хорошо пошла. Заданное тостом «хорошо» уже стало сбываться.

Масла не хватило даже на три бутерброда, варенье мы мазали прямо на хлеб. И с чаем, и с наливкой сочеталось чудесно.

– Маш, у тебя есть одноклассница Леля Милованова?

Сестренка наморщила лоб.

– Нет, но фамилия знакомая. Милованова, Милованова… А-а, так это ж не моя, это твоя бывшая одноклассница из нашего двора. Насколько помню, она даже нравилась тебе одно время. Но Лелька давно не Милованова, она вышла замуж, сейчас периодически с коляской мимо нашего дома гуляет. У нее двойняшки.

Второй тост мы подняли за родителей:

– Без них нас бы не было. Пусть у них тоже все будет хорошо!

И снова всем стало хорошо.

– Кстати, о родителях… – Машка глянула на часы в телефоне.

– Скоро должны прийти? – Я сосредоточился на большом настенном циферблате, где вместо привычных арабских цифр были римские. Почему-то указанное стрелками значение до сознания дошло не сразу, мозг хотел отдыхать, а не работать. – С чего ты взяла? Они только вечером придут.

Маша умилительно поджала губки: