Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Пустота внутри меня кружилась, подобно вышедшему из-под контроля урагану, сотрясая стены моей башни, отрывая мои цепи, разбивая кирпичи в пыль.
Я бежала от вины, что засасывала меня глубже, от которой я была буквально уверена, что мое сердце остановится. Я была убийцей, мучительницей, я заслуживала умереть, парализованной от сожаления.
Но судьба мне даровала шанс исправить неправильные поступки, что я совершила. Передо мной был кукловод, ненависть и ярость скользили в моей крови подобно рептилиям, и все чего я желала, была месть. Заставить
Волна эмоций, что я таила в себе, захлестнула меня. Топя в неуемном отчаянии и сумасшествии.
Белый Человек олицетворял все зло мира, и я хотела забирать, и забирать, и еще раз забирать, пока не осталось бы совершенно ничего. Я хотела отнимать каждую каплю его жизни, пока бы он больше не существовал.
Убив его, я бы получила искупление. И, возможно, наконец, я смогу жить с виной.
Он не двигался, когда я обрушивала удары на него. Он просто ухмылялся. Мои мышцы болели от причиняемого насилия. С каждым ударом каждый следующий кирпичик выпадал из стен моей башни. С каждым хлестким ударом, уничтожалось и покрывалось трещинами мое чувство вины, позволяя мне дышать.
Параллельно всплывающие образы из прошлого составляли мне компанию, когда я наносила ему удары вновь и вновь и вновь. Я видела себя — истощенной, с затуманенным разумом от наркотиков, царапая и ломая... обрушивая ярость за невинных женщин.
Я всхлипывала и ударяла сильнее, потому что мое видение выстрелило в Блондинку с татуировкой колибри. Я приложила двойные усилия одолеваемая болью, когда смотрела на повторе себя, глотающую дуло пистолета, спуская курок, чтобы покончить со своей жизнью.
Никогда вновь. Я достаточно сильная чтобы выжить. Мне не нужна башня, чтобы жить. Я не сделала ничего плохого.
Мысль была словно комета, сверкнувшая правдой.
Я не сделала ничего плохого.
Это все они. Я же делала все, чтобы выжить.
Осознание того, что они заставили меня сомневаться, что они преисполнили меня грехом, наделило меня новой энергией. Я ударяла сильнее и сильнее, пока больше не могла узнавать Белого Человека из-за всех его ран и крови.
Каждый раз, когда я заставляла его истекать кровью, мне становилось легче, понимая, что этот человек больше никогда не сделает с остальными то, что сделал со мной.
Когда он потерял сознание, я подумала, что убила его. Я хотела убить его, но мне нужно было убедиться. Проверяя жив ли он, я выругалась, когда почувствовала, как его пульс бьется под моими подушечками пальцев. Я знала, что мне нужно делать.
Я разбужу его, посмотрю ему прямо в глаза, затем заколю его в сердце.
Это моя обязанность, моя честь, моя судьба.
Я преподносила ему уроки, которые он преподносил мне. Боль была равносильна власти. Боль была равнозначна удовольствию.
Когда я поднялась над ним с острыми ножницами в своих руках, готовая вонзить их в его грудь, он посмотрел вверх с такой паникой и любовью, что я замерла чересчур надолго.
Он закричал.
Крик отразился от бездны тьмы, разрывая пелену между мной и настоящим
Видение затуманилось, выводя меня стремительно из тьмы к свету. Темница стала красивой комнатой с оттенками золотого и красного цветов — это казалось знакомым, но я не могла сообразить почему.
Я сморгнула, не в силах понять, где же я находилась.
«Где, черт побери, я нахожусь?»
Мое тело изнывало от боли, плечи подрагивали от готовности моих рук к удару. Мои руки свело судорогой, и они были скользкими от крови.
Затем мое сердце остановилось.
Кью лежал на кровати передо мной, его обнаженное тело покрыто кровью, пребывая в совершенно неузнаваемом состоянии. Он едва дышал, его лицо было распухшим, глаза ничего не выражали, припухшие от ушибов.
Я опустила ножницы; они выпали из моих рук, поцарапав бедро, и, отскочив, упали на ковер. Воздух наполнил мои легкие, и я не могла сделать ни вдоха.
Дрожь взяла начало в моих руках и ногах, и злые, неподдельные слезы, что я пролила, сменились ужасом.
— Кью... О, господи... — я потянулась дрожащими руками, чтобы прикоснуться к его холодеющей груди. Его восхитительная татуировка с воробьями свисала клочками кожи, покрытая ранами и кровью. Его прекрасный член безвольно свисал, покрытый кровавым месивом между его ног.
— Что я наделала!
Затем я взлетела.
Моя передняя часть туловища соприкоснулась с кроватью, прежде чем меня отдернули назад и прижали, вдавливая в ковер. Кто-то вывернул мои руки за спину, прижимая щеку к ковру.
— Не двигайся, — приказал полный ярости мужской голос.
Мужчина присел мне на спину, удерживая тем самым меня на месте. Он сменил позу, чтобы иметь возможность посмотреть в сторону кровати. Затем втянул шумный вздох.
— Бл*дь, Кью. Что за херня.
Пронзительный женский крик только заставил мое тело трястись сильнее. Я сдалась на милость слезам, что превратились во всхлипы. Я сделала это. Я так сильно ранила Кью, что, казалось, он был на грани смерти. Как это произошло? Почему он позволил мне зайти так далеко?
— Merde. Кью. О, господи. О, господи, — плакала Сюзетт.
Мужчина поднялся с меня, оттолкнув, словно я была ничтожеством. Затем рывком выпрямился, подбегая к кровати.
Я попыталась сесть. Мне необходимо было знать, что Кью был все еще жив. Должен был быть способ исправить это.
Изумрудно зеленые глаза Франко вперились в меня, сверкая яростью.
— Твоих рук дело? — Он покачал головой, стараясь развязать узлы вокруг окровавленных лодыжек Кью. — Как ты могла?!
Мои легкие застряли в горле; я не могла говорить. Я не могла оправдать то, что сделала, или же хотя бы вспомнить, как это произошло. Я понимала лишь то, что больше не пребывала в безжизненном вакууме. Теперь я жила в бесконечной ненависти и боли. Я добилась своей цели и отомстила Белому Человеку за то, что произошло в Рио, но я бы пережила это ужас вновь, если бы это значило, что Кью не лежал бы безжизненно здесь, раненный от моей руки