Квинтэссенция Кью
Шрифт:
— Кью! Пожалуйста, Кью, — я поднялась на ноги, протягивая руки, когда Франко освободил запястья Кью и аккуратно сложил его руки по бокам. Кью вздрогнул и застонал, когда Сюзетт бросилась вперед с простыней, которую вытащила, набрасывая ее поверх него.
Сюзетт не сводила с меня взгляда, плача от печали и неверия.
— Почему, Тесс? Почему? После всего, что он для тебя сделал?
Я бросилась вперед. Я должна была обнять его. Сказать, насколько мне было жаль. Но Франко оттолкнул меня.
— Мне кажется, ты сделала больше чем достаточно, не так
— Но... я должна и-исправить это. Я не хотела, чтобы так все вышло. Ты должен верить мне! — Мое тело сотрясалось от отчаянных рыданий. Я еще никогда так сильно не плакала. Даже тогда, когда меня насиловали, или я была похищена, или когда меня принуждали делать все те ужасающие вещи. Я рыдала так, как если бы моя душа могла бы покинуть тело в любой момент и оставить меня умирать на ковре.
Оказалось, что я умру не от вины, а от разбитого сердца.
Кью тихо застонал, облизывая потрескавшиеся губы.
— П-позволь ей…
Сюзетт заплакала сильнее, когда Франко развернулся лицом к нему, склоняясь ниже, чтобы слышать его.
— Я позвоню доктору. Мы поможем тебе, — он приказал Сюзетт: — Иди, и приведи доктора Петерсона сюда. Сейчас же.
Сюзетт побледнела от шока, но сделала в точности то, что ей сказали, стремительно выскакивая из комнаты.
Мое сердце пронзило от отвращения к себе, и ноги подогнулись, когда я бросилась мимо Франко, направляясь к кровати. Мои глаза встретились с Кью, и я зарыдала.
Последний барьер внутри разлетелся на куски, позволяя всей неправильности покинуть меня. Я очнулась от последней финальной дымки, моя башня рухнула на землю грудой обломков, и мой разум наводнило все, что я совершила.
— Кью! — Я бросилась на кровать, вздрагивая от его холодной кожи, липкой крови. Франко отодвинул меня в сторону.
— Пошла прочь, — оборачивая свои руки вокруг моей груди, он оттолкнул меня назад, оттесняя к входной двери.
— Нет! Мне необходимо остаться! Мне необходимо исправить это! — Но его хватка так и не ослабевала. Я вцепилась руками в дверной проем.
— Постой, — приказал едва слышный голос.
Франко замер; я задрожала в его крепкой хватке.
— Кью. Мне так жаль. Я даже не знаю. Я не...
Кью втянул вдох, приподнимая себя вверх, удерживаясь на локтях. Дорожки слез очистили кровь на его лице. Он улыбнулся настолько нежно, настолько наполненный бескорыстной любовью, что я осела еще сильнее в руках Франко.
— Подведи ее сюда, — приказал Кью.
Спустя мгновение, Франко поднял меня и подвел к Кью. Он посадил меня на кровать. Я едва могла видеть сквозь пелену слез. Я не могла толком дышать из-за сильно сотрясающих меня рыданий, но Кью осторожно приобнял меня, слабо прижимая меня к своему израненному телу.
— Я прощаю тебя. Я сделал это ради тебя. Не плачь.
Осознанное принятие породило четкое понимание внизу живота. Оно накапливалось до того момента, пока не заполнило мою грудь, мое горло, пока не взорвалось в моем разуме. Всхлипы сотрясли меня сильнее, даруя идеальное освобождение.
Кью прижался своими
— Je t’aime, Tess. Je t’aime (прим. пер. с фр.: Я тебя люблю).
Боль сжала меня в тиски; я втянула воздух, но задыхалась от переполняющей нужды выплеснуть это.
Я рыдала так, как я не рыдала прежде.
Утыкаясь в Кью, я позволила себе отпустить все.
Я залила слезами кровать и позволила освободиться своей душе.
Своими рыданиями я обрекла себя на кошмары.
***
— Настоящим ты приговариваешься к жизни в тюрьме. Ты практически забила мужчину насмерть. Твоего любимого. Того, кого ты должна защищать и почитать прежде всех остальных. Что ты хочешь сказать в оправдание своих грехов?
Судья в его чрезмерно огромном белом парике сердито смотрел на меня. Я стояла на крошечном постаменте, плавно покачивающемся на волнах магмы и лавы, которые облизывали мои щиколотки. Это обжигало, и я знала, что буду мучиться в адском пламени на протяжении бесконечности.
— Мне нечего сказать. Я сделала то, что вы сказали. Я заслуживаю быть наказанной вечно.
Судья кивнул, смотря вниз на свой нос.
— И протяжение бесконечности ты будешь претерпевать страдания. Ты никогда не полюбишь, никогда не будешь счастливой. Твои улыбки всегда будут пронизаны печалью, сердце всегда будет погребено под чувством горечи.
Я склонила голову, желая броситься в лаву. Положить конец страданиям, покончить со своей гребаной жизнью, где я многим причинила боль.
— Да. Накажите меня. Заставьте меня страдать.
— Тысячу лет в аду. Где ты будешь гореть в огне, — земля разверзлась.
Черная тень закружилась, как ужасный тайфун, туша огненные волны и скрадывая жару ада.
— Я тот, кому она даровала свою жизнь. Она моя, и я говорю, что она не заслужила быть наказанной.
Я не осмеливалась поднять свой взгляд в ответ на такую добрую отсрочку от казни. Вместо этого, я сжалась в клубок, прижимая свой лоб к коленям.
— Tu es `a moi (прим. пер. с фр.: Ты моя), — твердая рука легла на мое плечо. — Твоя жизнь принадлежит мне, и я говорю, что не готов отпустить тебя.
Я подняла взгляд, встречаясь глазами с моим спасителем, и зарыдала горячими ужасными слезами. Даже несмотря на то, что практически убила его, Кью стоял передо мной в безупречном черном костюме с улыбкой на своих идеально очерченных губах. Никаких отрытых ран или стекающей крови. Он был совершенно в идеальном состоянии.