Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Но теперь, с его сильными пальцами, обернутыми вокруг моих, я надеялась, что мы, наконец, могли оставить прошлое позади и создать новые воспоминания.
Кью не произнес ни слова, пока вел меня через гостиную и поднимался вверх по лестнице, устланной голубым ковром. Когда мы достигли верхней ступеньки, он рывком притянул меня ближе. Я задохнулась, когда его губы жестко прижались к моим. Его руки опустились на мои бедра, удерживая меня на месте.
— Я хочу кое-что сделать с тобой, эсклава, — его мрачный голос проник в самую суть меня,
Я поцеловала его в ответ, открываясь, подталкивая его поцеловать меня сильнее. Он разорвал связь, увлекая меня дальше по коридору.
Мое сердце болезненно сжалось, когда мы прошли мимо комнаты, где я практически убила Кью. Как мне было известно, комнаты больше не существовало. Бригада рабочих занялась помещением, и Кью запретил мне когда-либо заходить туда.
Мы не остановились, пока не достигли восточного крыла, проходя мимо множества дверей.
Мой желудок сжался от нетерпения, когда Кью наконец замедлился и положил свою ладонь на ручку.
Он тяжело выдохнул, как если бы планировал это в течение некоторого времени, но только сейчас у него хватило смелости решиться на это. Для Кью быть напуганным значило, что он собирается сделать что-то радикальное.
Я напряглась, ожидая, что меня захлестнет переполняющее чувство страха предстоящей боли. Урок, которому меня научил Белый Человек — избегать ее всеми возможными способами, все еще не отпускал меня. Я жила с призраками того, что совершила, не в силах избегать внезапного стискивающего ощущения печали и ужаса.
— Я не принуждаю тебя. Ты можешь ответить «нет», — проговорил Кью, открывая дверь и подталкивая меня пройти внутрь.
Мой рот открылся, когда он провел меня в комнату и закрыл дверь.
— Ты сделал это? — прошептала я.
Все вокруг нас было огромной, замысловатой клеткой. Стены были выкрашены в виде серебристых прутьев, огромный серебристый замок свисал с потолка, в виде люстры. Потолок был зеркальным, в то время как нарисованные раскидистые ветви нависали сверху. В ковер были вжаты настоящие металлические решетки.
Мы находились в ловушке, заточенные, как его любимые птицы.
Кью прочистил горло, прожигая меня своим напряженным взглядом.
— Я хотел комнату, которая бы символизировала нас. Клетка — это обещание, — его тело в то время как моя потребность в Кью стремительно увеличивалась, пока мое сердце взволнованно не затрепетало. — Ты сказала, позволишь мне сделать это в этот раз. Я надеюсь, ты не откажешься.
Он сжал мои щеки своими жесткими пальцами, напоминая мне, что он, может, и вел себя нежно и по-доброму последние пару недель, но он не является таким мужчиной на самом деле. Он сдерживал гнев, тьму подальше от меня, тщательно ограждая меня от мыслей, которые посещали его.
— Я уже говорил тебе, что не смогу впустить тебя к себе в постель, пока не буду уверен, что все, что произошло, осталось позади. Ты знаешь, что мне нужен кто-то сильный, несгибаемый,
Я кивнула, мой пульс тяжело отдавался в венах.
— Я вижу прошлую Тесс. В первый раз за много недель, когда ты смотришь на меня, я вижу ее. Я хочу ее. Так черстовки сильно. — Он обрушился ртом на мои губы, заставляя мою нужду закружиться в неконтролируемом водовороте.
Кью разорвал поцелуй, издавая рык.
— Мне необходимо быть внутри тебя, но вначале нужно кое-что сделать.
Я едва выдохнула, стараясь понять, что же он хочет.
— Я дам тебе все, о чем ты просишь.
Его губы сжались, бледно-зеленые глаза загорелись тьмой, что царила внутри них.
— Это правда, эсклава? Пожертвуешь ли ты своей жизнью ради меня? Позволишь ли ты стегать тебя плеткой? Подвешивать тебя? Подчинишься ли полностью моим приказам?
Я не могла остановить противоречивые эмоции, что наполняли меня. Прошлая Тесс, которая получала удовольствие от боли, желала все, что предлагал Кью. Но эта, более мягкая версия Тесс — та, которая убивала и причиняла боль — не желала иметь ничего общего с болью и криками до конца жизни.
Но это не имело значения.
— Да. Я согласна.
Кью отчаянно поцеловал меня, врываясь языком в мой рот, заставляя впитывать его нужду и страсть. Что бы он ни хотел спросить у меня — это много значило для него. Я могла чувствовать это.
— Ты принадлежишь мне, Тесс, но ты никогда не была на самом деле сабмиссивом. Каким-то образом, ты отдавала мне все что могла, но в то же время, не позволяя к этому прикоснуться. Ты чертовски сводишь меня с ума. И именно поэтому я должен сделать это.
— Тебе не нужно мое разрешение, — мой голос опустился до хриплого шепота; лоно сжалось от одной мысли, что он связывает и трахает меня. Мне нужно было ощутить связь. Я нуждалась в том, чтобы он был внутри меня. — У тебя уже есть оно.
Он развел в сторону свои руки, и я оказалась сжата в его объятиях. Для мужчины, который никогда прежде не обнимался, он обнимал меня довольно часто. Он обнимал меня не только с чувством любви. Он властно заключал в свои объятия, агрессивно, ведомый наваждением.
Кью отстранился, его челюсти были крепко сжаты.
— Это будет больно. Но ты мне дала свое слово.
Страх сменился любовью в моем сердце, когда Кью посмотрел на меня в последний раз, прежде чем направиться к камину. Со звуком щелчка, был включен газ, и ненасытное пламя возродилось к жизни, пылая внутри кладки камина, в которой располагались два длинных прута.
Кью взял один из них, возвращаясь ко мне вместе с ним в вытянутой руке.
— Возьми его.
Я прокляла себя за дрожь, но взяла прут, разворачивая его, чтобы рассмотреть знак клейма на конце. В то мгновение, когда я увидела его, сразу же вспомнила, что обещала. Что Кью может покрыть шрамами мою кожу, чтобы освободить свой разум. Что он может пометить меня, чтобы всегда знать, что я принадлежу ему.